Праведник (ЛП)

— Позаботиться… — я замолкаю, когда слова проникают сквозь мое слепое горе. Страх глубоко вонзает свои когти в мою грудь, но потом меня осеняет: мне все равно. Потому что, если я не могу вернуть Отто, тогда какой во всем этом смысл?

— А что если мне уже все равно?

Его лицо смягчается на долю секунды, и я вижу вспышку сочувствия на нем, но затем она исчезает. Подняв руку, он убирает с моей щеки прядь промокших волос. Его взгляд поднимается над моей головой, будто он сканирует темноту. Теплое дыхание касается зябкой кожи моей щеки, и я невольно вздрагиваю.

— Тебе хватило духа придти ко мне. И требовалось мужество, чтобы противостоять ему так, как сделала ты. Не смей ломаться сейчас, принцесса, — на этих прощальных словах он отходит от меня, и проливной дождь снова хлещет по мне со всей силой. Наши взгляды встречаются на небольшом расстоянии, и его губы дергаются в намеке на ухмылку. — Оставь это, Иден, или мне придется сказать ему, что ты здесь, — отвернувшись, он идет обратно к церкви и исчезает в темноте, окружающей здание размером с Голиафа.

"Я должен буду сказать ему, что ты здесь". Я представляю ледяные глаза Сейнта, устремленные на меня и сдирающие слой за слоем все, чем я являюсь, пока не останется ничего, кроме этой маленькой черной точки, незначительного пятна на его радаре. Я должна уйти, но не могу, потому что самостоятельно мне не найти Отто, и то, что я нахожусь сейчас здесь, приближает меня к результату настолько, насколько это возможно. Я не могу вернуться домой, потому что это стало местом мучений и отчаяния.

Я возвращаюсь в машину, укрываясь от ливня, который еще несколько мгновений назад казался таким вдохновляющим. Меня окутывает холод, пробирая до костей, но я принимаю его, потому что он притупляет мой разум, пока я, наконец, не перестаю думать.

Глава 9

Сейнт

Я держусь в тени, наблюдая, как люди танцуют и пьют, опустошая свои карманы, и ради чего? Так они лишь на короткий срок заглушают проблемы своей незначительной и жалкой жизни. Я извлекаю выгоду из их слабости, и в этом есть определенная красота… и правота.

Я наблюдаю за тем, как они погрязают в грехе, упиваясь своим бесстыжим развратом.

Затем замечаю, как Джейс входит через парадную дверь, встряхивает зонтик, прежде чем отбросить его в сторону. Он легко скользит сквозь толпу.

— Где ты был? — спрашиваю я, как только он подходит ко мне.

— Снаружи, — отвечает он, одаривая улыбкой девушку в нескольких футах от себя.

Я смотрю на него, изучая прищуренными глазами.

— Где?

Сделав глубокий вдох, он поворачивается ко мне лицом.

— Иден Харрис была здесь, — отвечает он, скорее, признаваясь, чем утверждая.

Мое сердце колотится так сильно, что у меня перехватывает дыхание.

— Где?

— На автостоянке. Я сказал ей, чтобы она уходила.

Я вдыхаю полной грудью душный воздух.

— Нет. — Она пришла ко мне. Она вернулась.

Отходя от него, я пересекаю клуб, устремляясь к входной двери.

Как только выхожу на улицу, я замечаю желтую кучу металлолома, называемого автомобилем, притаившуюся под линией высоких вязов. В этой штуке больше ржавчины, чем краски, и я уверен, что это подобие транспорта незаконно эксплуатировать. Могу только сделать вывод, что она, должно быть, действительно святая, раз для нее так мало значат материальные ценности.

Пересекая посыпанную гравием автостоянку, я открываю дверь. Машина начинает качаться из стороны в сторону, когда я проскальзываю на пассажирское сиденье.

Иден замирает, ее пальцы по-прежнему крепко сжимают руль неподвижного автомобиля. Длинные пряди мокрых волос прилипают к ее лицу, тело слегка дрожит, а кожа приобретает опьяняющий голубой оттенок. О бессонных ночах свидетельствуют круги у нее под глазами, такие темные, что больше походят на синяки.

Ее взгляд ни на секунду не отрывается от ветрового стекла, но дыхание учащается, грудь поднимается и опускается, а тело инстинктивно напрягается. Отодвигаясь, она вжимается в водительскую дверцу, создавая между нами как можно больше пространства, насколько это возможно внутри крошечного салона машины. Я улыбаюсь, видя, насколько она загнана сейчас и пронизана желанием сбежать. Она боится меня.

Исчезли ее уверенность, смелость и тот налет силы, который она когда-то так хорошо продемонстрировала. Броня, которую я впервые увидел, треснула и повредилась, но под ней я чувствую ее доброту и чистоту. Они просачиваются сквозь эти трещины, как ослепительный белый свет, согревая самые темные уголки моей сущности.