Праведник поневоле

«Да, да, да». Желание окончательно победило в ней страх. Бьянка вытянула ноги, изо всех сил стараясь теснее прильнуть к его руке. «Прошу тебя… о!» Острое наслаждение заставило ее забыть обо всем на свете, и она потеряла контроль над собой. С ее губ срывались судорожные всхлипы, тело содрогалось в унисон с ускоряющимся биением ее сердца. «Я… я… О Боже!..»

Вдруг что-то взорвалось внутри Бьянки, затмив все, что было до этого, и она громко вскрикнула от заполнившего ее удовольствия.

Верджил оказался на ней, и она страстно прижала его к себе. В этот миг для нее он был единственной реальностью – весь мир заключался в нем одном. И тут он бережно вошел в нее. Бьянка ощущала запах его кожи, облегчение и слабую боль. Верджил положил ее ногу себе на бедро. «Да, да, хорошо… я хочу, хочу тебя!»

Верджил был в ней. С чувственным суровым лицом и напрягшимися плечами он казался ей воплощением силы. Бьянка выгибалась в такт заданному им ритму. «Как хорошо, как близко! Во мне, со мной. Я хочу тебя! Я люблю тебя!»

До чего же быстро все разрешилось. Близилось утро. Верджил приподнял ее и вошел в нее еще глубже; его движения стали жестче, и страсть разгорелась в Бьянке с новой силой. Последний горячий поцелуй, пробежавшая по телу дрожь… А затем все кончилось, хотя их тела все еще были сплетены.

Бьянка пребывала в сладостном забытьи. Напор Верджила ослаб, но она еще долго сжимала его в своих объятиях. Новые, доселе неведомые чувства, в которых она не могла до конца разобраться, захватили ее.

Бьянка медленно осознавала, что все завершилось. Верджил позаботился о том, чтобы она не забеременела, и вышел из нее раньше времени. Ее тронула эта забота, но вместе с тем она испытала невыразимое разочарование.

Верджил поправил упавшие ей на лицо пряди волос и поцеловал ее в щеку.

– Ты не перестаешь удивлять меня, родная.

Медленно-медленно священная близость переходила в нечто более прозаичное, но более надежное. Верджил разомкнул объятия и отстранился от Бьянки. Какое-то время они лежали молча, и постепенно Бьянка почувствовала, что он засыпает. Неожиданно она вскочила на ноги и подбежала к книжным полкам.

– Ты что? – Верджил поднял взгляд, ее нагота теперь им обоим казалась естественной. До чего же быстро человека перестают смущать подобные вещи!

– Хочу портвейна. Думаю, мне можно еще чуть-чуть. – Бьянка схватила бокал, а потом, поразмыслив немного, взяла с полки книгу в синем переплете. Снова возвратившись в их уютное гнездышко, она свернулась калачиком и подоткнула под себя одеяло.

Верджил налил портвейн и дал Бьянке сделать глоток. Указав на лежавшую рядом книгу, он спросил:

– Ты по-прежнему настроена читать? Придется мне в следующий раз постараться получше.

– Если ты уснешь, придется чем-то занять себя, поскольку спать совершенно не хочется. Я бы хотела прочитать эту книгу. Интересно, что твой брат написал о моей стране. Вы с Шарлоттой гордитесь им.

– Это верно. Однако Милтон тоже не безгрешен. Ему было присуще интеллектуальное высокомерие, и он мог невольно обидеть человека. А еще он часто проявлял непрактичность.

Судя по всему, Верджил относился к Милтону без почтения, но в тоне, которым он говорил о брате, сквозила грусть, утихшая со временем, но не покинувшая его. Бьянка расслышала в его голосе тихую горечь, в которую по прошествии времени переходит горе.

Она отложила книгу в надежде избежать болезненной для Верджила темы, но Верджил тут же взял и раскрыл ее. Он водил пальцами по страницам, словно таким образом мог прикоснуться к руке, которая выводила эти строки.

Проследив за его пальцами, Бьянка обратила внимание на почерк писавшего.

– Так значит, они были написаны не им, – проговорила она.

Верджил вопросительно посмотрел на нее.

– В сундуке, который стоит у меня в комнате, есть еще кое-какие письма из Вудли, из письменного стола Адама. Я полагала, что они написаны Милтоном, и намеревалась отдать их тебе, но в суматохе последних событии в Леклер-Парке забыла. Однако, если почерк твоего брата таков, те письма написаны не им.

– На них имеется его подпись?

– Нет, то есть я их даже не читала.

– Тогда с чего же ты решила, что они от Милтона? И правда, с чего ей это пришло в голову?

– Вероятно, из-за обращения, которым начиналось первое в стопке письмо, – «Милый друг» или что-то в этом роде. Ты говорил об установившейся между ними дружбе, и все-таки с моей стороны было глупо заключить, что автор писем – Милтон. У Адама, верно, имелись и другие друзья.

Верджил снова провел кончиками пальцев по странице.

– А где теперь эти письма?

– Все там же, в моей комнате в Леклер-Парке.

– Я бы хотел взглянуть на них и увериться, что они не от Милтона.

Вполне понятное желание. Разве она сама не собирала в этих бумагах по крохам все, что так или иначе имело отношение к жизни ее родителей?

– Безвременная смерть такого одаренного человека всегда трагедия. Говорят, Бог забирает к себе лучших. Так же говорили, когда не стало моего отца, но я все же не думаю, что Бог настолько корыстен.

Сдвинув брови, Верджил невидящим взором уставился на огонь.