Праведница

В последний раз подобная дверь попыталась сжечь ее изнутри. И хотя Пиппа пробыла здесь недолго, этот мир волшебных существ уже несколько раз доказал ей, что он полон вражды и опасностей и что его красота есть не что иное, как обман, скрывающий за собой нечто куда более жуткое. Всего за один вечер Пиппе угрожали всеми способами, какие только можно вообразить, порезали ей горло драгоценным когтем и разорвали прямо на ней одежду, словно она была умалишенной, потерянной душой в санатории.

А что, если этот маленький огонек тоже хочет ее обидеть или увести в неправильном направлении?

Пиппа уставилась на сияющий шарик. Что-то в нем казалось ей… жизнерадостным.

Она уже спрашивала Арджуна, могут ли огоньки обжечь или сожрать ее. Если бы они и правда были опасными, разве он бы ей не сказал?

Пиппа потянулась к дверной ручке, и огонек издал воодушевленный звон.

Нет, она не станет ждать, пока Арджун Десай ее спасет. Она сама будет отвечать за свою судьбу. Точно как в день, когда она ступила на земли Америки, она и теперь будет сама определять свое будущее.

Огонек беззвучно порхнул в темноту за дверью коридора.

Пиппа последовала за ним, вздрогнув, когда знакомое обжигающее чувство пронзило ее до самого сердца. На этот раз она знала, чего ожидать, однако все равно у нее на мгновение перехватило дыхание. Кончики пальцев защипало. Пиппа размяла руки, сжав и разжав ладони. Ощущение на этот раз показалось ей… острее, чем в прошлый раз. Не то чтобы сильнее. Просто ощутимее.

Пиппа остановилась, чтобы обернуться, ожидая увидеть огромную, точно пасть, дверь в земле, покрытую плющом и ветками. Изумленный вздох сорвался с ее губ.

Там ничего не было. Пиппа увидела только обычную рощу с огромными дубовыми деревьями, стоящими вкруг, а в центре каменный дольмен, прямо как знаменитый Стоунхендж в графстве Уилтшир.

– А где Беседка плюща? – спросила она.

Огонек, кажется, вздохнул, а затем нетерпеливо замерцал.

Когда Пиппа впервые оказалась в лесу, она потеряла сознание. Она пришла в себя только тогда, когда ее похитители с луками и стрелами притащили ее в Беседку плюща.

– Должно быть, она заколдована, чтобы никто не знал, где она находится, – пробормотала себе под нос Пиппа. Колдовство этих мест не переставало ее поражать, все снова и снова напоминая о том, что ничто здесь не является тем, чем кажется.

Не переставая тревожиться, Пиппа поспешила следом за огоньком в туманную темноту.

Лес обшарен до конца

«СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ», УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

Уже много лет Арджун Десай не спал так беспокойно.

Ему не хотелось называть это ночными кошмарами. Он научился этому у отца, который всегда говорил, что даже самый темный сон имеет скрытый смысл. Когда мышцы напрягаются – они готовятся защищаться.

Однако если этот сон и впрямь являлся предупреждением, то оно тревожило.

Как только Арджун уснул, его сны закружились разными оттенками вокруг миленького личика Филиппы Монтроуз. И сколько бы он ни пытался игнорировать эти сны, один из оттенков привлек его внимание: тот, который, кажется, поглотил и гнев, и страх, и беспокойство, и печаль. Бледно-розовый цвет. Цвет облаков на полуденном небе позднего лета.

Цвет желания. Арджун видел его сквозь монокль. И это застало его врасплох.

Филиппа Монтроуз желала его. В этот самый момент линза монокля словно обратилась в зеркало, потому что сам он не мог припомнить, когда в последний раз его привлекала смертная. Сказать по правде, он избегал романтических отношений с людьми, потому что мысль о том, чтобы влюбиться в кого-то столь хрупкого – и столь близкого к смерти даже в самом расцвете лет, – заставляла его чувствовать себя неуютно. Арджун уже потерял отца, когда у того отняли воспоминания, и утрата эта в таком юном возрасте была почти невыносимой. Поэтому мысль о том, чтобы любить другого человека, а потом его просто потерять через несколько десятилетий, казалась глупой.

Как во многих других случаях, выгода не стоила затрат.

И все-таки чем больше времени Арджун проводил в компании Пиппы, тем больше и чаще ему хотелось сделать что-нибудь, чтобы вынудить ее нахмуриться или слегка улыбнуться, – и тем глубже и насыщеннее становился оттенок желания вокруг них. Пока этот оттенок не превратился в туман, скрывающий все остальное из вида.

– Просыпайся, дурак.

Тоненький голосок, отдавшийся эхом в ушах Арджуна, заставил его резко сесть и оглядеться по сторонам. Его пальцы коснулись пары трепещущих крылышек.

Крошечные, но острые, как бритва, в большой палец Арджуна вонзились зубы.

– Во имя Аида, что такое? – воскликнул он, взмахнув рукой по воздуху.

Гневный визг разнесся по тьме, а в следующее мгновение что-то подлетело прямо к лицу Арджуна, и крошечные ручки дернули его за нос.

– Я тут, чтобы помочь, а ты чуть не убил меня, свинья-полукровка! – От разгневанного визга никси проснулись два дремлющих под потолком огонька, тут же зазвенев.

– Твилли? – простонал Арджун. – Что ты здесь делаешь?

Никси цокнул языком.