Праведные клятвы

Его глаза закрыты, он заикается, а один из людей Крю стоит за моей спиной. Мне не нужна охрана, он здесь на случай, если потребуется убрать тело. Я не убиваю по несерьезной причине — мне это не даётся так легко, как, скажем, Крю. Но в прошлом я делал то, что было необходимо.

Кит дрожит, рыдая.

— Пр-прости. Я не хотел. Я не знал, что это… неправильно. Я не хочу проблем с м-мафией. — Я не поправляю его. — Я не знал. Мне рассказал один человек в б-баре. Он сказал, что будет держать меня в курсе, потому что между мной и Хани всё выглядело серьёзно. Я не знал, что она работает на мафию.

Меня даже не развеселило его предположение о том, что Хани «работает» на мафию. Хотя, с другой стороны, он видел нас вместе на днях, а Хани сказала, что я её начальник. Опять же, я его не поправляю. Возможно, это и к лучшему, если он будет думать так ради её безопасности.

— И как выглядел этот человек? — спрашиваю, уже зная ответ до того, как он его произнесёт.

— Я-я не знаю. Он был в очках и шляпе. Имени не назвал. Просто рассказал мне. Обещаю, я никому не расскажу. И я никогда больше не буду общаться с Хани. Пожалуйста, чувак, просто дай мне жить.

Чёрт. Это тот же ублюдок, который следил за моими передвижениями весь последний месяц.

Блядь. Он знает о Хани и моей связи с ней.

Это плохо.

Очень плохо.

Потому что если с ней что-то случится…

Я убираю пистолет от головы Кита, слишком хорошо понимая, что, если нажму на спуск, это вряд ли остудит ярость, которая кипит внутри меня.

Телефон вибрирует — я получил сообщение, но, прежде чем прочесть его, я говорю:

— Знай, я слышу и вижу всё. Если я хоть краем глаза увижу или услышу что-то о тебе и обо всем этом, я найду тебя. Тебя, твою семью в Оклахоме и даже твою школьную подружку.

Его глаза расширяются от страха. Конечно, у меня есть вся информация о нём. Этот неудачник — пешка. Второстепенная фигура по сравнению с реальной проблемой, с которой мне придётся разобраться.

Если бы здесь был Крю, он бы просто застрелил его.

Не оставил зацепок.

Но я также знаю, каково это — быть пешкой в чужой игре. Быть втянутым в чужую перестрелку. И я не верю, что люди должны умирать за это.

Я разглаживаю пиджак и достаю телефон, удивляясь, увидев сообщение от Хани.

Меня пробирает холодная дрожь, когда я читаю её требование.

ГЛАВА 30

Хани

Я: Думаю, тебе стоит приехать.

Я жду ответа, но когда его не последовало, решила принять душ.

Когда выхожу из ванной, слышу стук в дверь. Ожидаю увидеть свою сестру, но на пороге стоит Доусон. Его выражение лица тёмное и мрачное, но как только его взгляд скользит по моему телу, оно меняется. То напряжение, которое было у него на лице мгновение назад, превращается во что-то совсем другое. Он усмехается, когда видит меня, завернутую только в полотенце.

— Уже готова и вымыта для того, чтобы я снова тебя испачкал? Как мило с твоей стороны, — говорит он, входя внутрь и закрывая за собой дверь.

Я отступаю на шаг, потому что его взгляд сейчас заставляет меня сомневаться в своём решении пригласить его. Я чувствую себя комфортно с ним, и надеюсь, что он сможет подарить мне хороший опыт для второго раза. Показать, что секс не обязательно должен причинять боль. Не поймите меня неправильно, первый раз был хорошим… до тех пор, пока не стало больно. А боль, конечно, была ощутимой.

Но второй раз не должен быть таким болезненным, верно? Надеюсь, что нет.

— Это будет больно? — спрашиваю я.

Он опирается на столешницу, и его костяшки побелели, как будто он борется сам с собой. Он ведь понял, что я имела в виду, когда пригласила его, верно? Я вдруг начинаю сомневаться, хочет ли он того же.

— Слушай, если ты не хочешь, это нормально. Я устала от игры в кошки-мышки, — признаюсь я.

— Я не лучший выбор, Хани, — отвечает он, но его взгляд буквально пожирает меня, и у меня складывается впечатление, что крепкая хватка за кухонную стойку — единственное, что удерживает его от действий.

Меня до чёртиков достало, когда мне это говорят, поэтому я скрещиваю руки на груди в знак протеста.

— Я просто хотела сказать тебе, что не хочу, чтобы ты убивал Кита.

Его лицо сморщилось, и это было так непривычно по сравнению с той маской, которую он обычно носит. Шарм, желание, безупречность. Но под этим всем прячется опасность, такая плотная и сжатая, что мне становится интересно, видит ли её кто-то ещё.

— Никогда больше не упоминай его. Я со всем разобрался.

— Но…

Его взгляд становится звериным, и я замолкаю. Я не хочу знать его методов, но надеюсь, что он сделал это ради меня. Хотя, вероятно, это было для защиты его бизнеса, я всё же не могу не надеяться, что хотя бы малая часть его действий была ради меня. Конечно, он пришел не только ради этого.

Я нерешительно делаю два шага к нему. Это как наблюдать за загнанным зверем.

— Будет больно? — повторяю я свой вопрос.

Я вижу, как напряжение медленно спадает с его лица. Та его сторона, которую вижу только я, постепенно возвращается, открывая мне того Доусона, которого я знаю.