Праведные клятвы

Ему потребуется лишь знак, чтобы приказать одному из своих людей застрелить меня прямо здесь. Я знаю, что он этого хочет, и знаю, что часть меня буквально дерзит ему это сделать.

— Это была о-ошибка, — говорит Хани, и её дрожащий голос возвращает меня к ней.

— О, Хани, — её мать тянется через стол.

В глазах Хани блестят слёзы, и она тянет меня за руку, чтобы мы ушли.

— Мы уходим. Но, папа, Доусон действительно делает меня о-очень с-частливой. — Её голос срывается. — И если Райе позволено иметь это, то и я имею право. Извините, что не оправдываю ваших ожиданий, но я больше не могу жить в её тени.

Его выражение лица на мгновение становится болезненным. При всей его жестокости, его дочери, без сомнения, знают, как попасть точно в цель.

— Доусон, отвези меня домой, — умоляет она.

Всё моё упрямство и бравада исчезают.

Я подвёл её сегодня. Блядь.

Я киваю миссис Риччи на прощание, позволяя Хани вывести нас из ресторана.

Как только мы уходим, миссис Риччи начинает кричать, а официанты застывают у дверей, сбитые с толку, с тарелками еды в руках.

Чёрт возьми! Мы даже до основного блюда не добрались.

ГЛАВА 48

Хани

Умение извиняться — не то, что присуще моему отцу.

Но целый день пропущенных звонков и неотвеченных сообщений привели его и маму в мою маленькую квартиру. Отец сидит напротив, проявляя неожиданный интерес к обоям. Он гордый человек. Человек, который предпочитает действия словам.

Мама заходит в комнату с кофе и ставит чашки перед нами на журнальный столик. В такие моменты мне хотелось бы, чтобы Райя была здесь — у неё это всегда хорошо получается. Улаживать все. Хотя мне и отцу прежде не приходилось нуждаться в этом.

Ужин был ужасным.

Хуже, чем ужасным.

Отвратительным.

Возмутительным.

Омерзительным.

Я написала Доусону всего пару сообщений, что пытаюсь осмыслить, чего же хочу я, а не чего хотят для меня другие. И, как ни странно, он уважает мои границы, хотя я думала, что он ворвётся ко мне. Доусон провёл у меня ночь после ужина. Мы не занимались сексом и почти не разговаривали. Он просто обнял меня, и я была благодарна за его понимание.

Я была в шоке, когда он упомянул идею ресторана в их присутствии, но, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта мысль. Ну, хотя бы идея пекарни и кафе.

— Он мне не нравится, — говорит отец, имея в виду Доусона.

— Леонардо, — резко одёргивает его мама, и он отводит взгляд.

— Тебе не обязательно его любить, отец, пока я это делаю.

Его взгляд останавливается на мне.

Я снова расправляю плечи, неуютно чувствуя его пристальный взгляд.

— И что с того если с Доусоном у нас просто мимолётный роман? Неважно, он это или кто-то другой. Ни один мужчина никогда не придётся тебе по душе.

— Он показушный и надменный. Мальчик красавчик, — начинает отец.

— А ты — беспощадный убийца, но мама смогла тебя полюбить.

Кажется, их эта фраза ошеломила, и я развожу руками.

— Я больше не ребёнок. И вам нужно перестать обращаться со мной так. Позвольте мне самой принимать решения и ошибаться. Позвольте мне оступаться и падать. По крайней мере, я буду знать, что это был мой выбор. А не то, что вы мне сказали, как правильно.

Они оба молчат, и я понимаю, что впервые меня действительно видят.

Меня по-настоящему слышат.

— Я не хочу, чтобы мне приходилось выбирать между семьёй и тем, что я хочу для себя. Будь то отношения или даже решение открыть кафе. Возможно, всё получится, а может, и нет. Но я хотя бы попробую сама, своими силами.

Мама делает глоток кофе, едва заметная улыбка появляется на её губах, подбадривая меня продолжить.

— Когда Райя сказала, что не выйдет за Крю, вы это приняли. Так почему я не могу получить то же чувство свободы и выбора?

И, несмотря на то, что было между ними, они всё равно поженились.

Но это уже не важно.

— А как же твоя жизнь дома? Друзья? Те роскошные мероприятия, которые ты так любишь?

Меня охватывает волна смеха, и отец смотрит на меня так, словно видит впервые.

— Я никогда не любила эти мероприятия. А мои друзья с их поверхностными интересами? Те друзья, которых вы стратегически подбирали для меня с детства? Здесь я нашла только одного настоящего друга. И Дафна стоит дороже всех этих «так называемых друзей» дома. — Я делаю кавычки в воздухе, чтобы подчеркнуть свою мысль.

Я знала, что моя жизнь была выстроена за меня, но я не понимала, насколько, пока не приехала в Нью-Йорк.

— Так что либо вы меня поддерживаете. Либо уходите.

Отец хмурит брови, и я чувствую, как у меня сжимается живот. Он не тот человек, на которого можно давить. И возможность того, что он силой увезёт меня обратно, кажется пугающе реальной.

— Гонится за американской мечтой, — ворчит отец себе под нос.

Я встаю с кресла и приседаю перед ним на корточки.

— Нет, папа, я просто пытаюсь понять, кто я. И если именно здесь у меня есть возможность это сделать, значит, это то место, где мне нужно быть. Я не говорю, что останусь здесь навсегда. Но пока я хочу остаться.