Правила бунтаря и застенчивой девушки (ЛП)

– Всегда пожалуйста, – обнимает меня сбоку. – Я всегда буду здесь для тебя, Виллс.

Надеюсь, что он прав. Не знаю, что мне без него делать.

Временное Правило #1 – из самого первого списка – вступает в силу…

Глава 2

 

Виллоу

Пять лет спустя…

Иногда мне интересно, есть ли у удачи ко мне кровная месть. Наверное, я по незнанию обидела ее, и сейчас она взбесилась и полна решимости сломать меня. Это объяснило бы многое в моей жизни.

Знаю, насколько сумасшедшей кажусь. Но не верю в то, что существует удача в настоящей жизни, по крайней мере, в физическом смысле. Но кажется, что она с легкостью создает такие ситуации, как эта. Тогда мне нет нужды разбираться с правдой: моя жизнь просто реальная, реально дерьмовая и что в последнее время я делаю ее еще дерьмовее из–за своих хреновых решений.

– Черт возьми, не сейчас, – ругаюсь я, пока направляю свою машинку к краю дороги.

Дым валит из–под капота, а двигатель грохочет, как умирающий гремлин, когда я толкаю рычаг для парковки и глушу двигатель. Оставляя включенными фары, я отстегиваю ремень безопасности и накидываю толстовку поверх своей рабочей униформы, пытаясь скрыть одно из большинства своих плохих решений, принятых сегодня: не переоделась, прежде чем уйти с работы. В свою защиту должна сказать, что спешила добраться домой и проверить маму, которая не писала мне сообщений более шести часов. И это было еще одним неудачным решением: оставить мать одну дома после того, как она провела всю ночь, рыдая и заливая свое разбитое сердце, разыскивая его осколки на дне бутылки.

Мне, действительно, следовало позвонить и назваться больной.

Но как бы ты тогда платила за аренду?

Я отправляю матери еще одно сообщение, но она не отвечает. Запихиваю свое беспокойство о том, что на этот раз могло произойти что–то на самом деле нехорошее, и вылезаю из машины, чтобы проверить повреждения. Холодный ноябрьский воздух обжигает мои голые ноги и жалит щеки, пока я иду к багажнику и хватаю фонарик, который туда положила, после последней поломки своей машины. Затем иду к передней части  машины и с треском открываю капот.

Дым валит в мое лицо, двигатель шипит, что, вероятно, сообщает о перегреве, а это случается периодически в течение месяца. Мне надо доставить ее в мастерскую, чтобы починить, но моя мать не может удержаться на постоянной работе с тех пор, как парень номер сорок пять свалил от нее ради кого–то в два раза моложе. А учитывая меня, поступившую в колледж, наша финансовая ситуация из дерьмовой превратилась в жизнь на грани выживания, что привело меня к моему третьему плохому решению: моей новой работе.

Я наглухо застегиваю на себе куртку, пока разглядываю обе стороны темной, пустынной трассы, которая растягивается между Риджфилдом и Фэйрс Холлоу. Фэйрс Холлоу – место, куда меня приняли в колледж и на работу, но я остаюсь дома в Риджфилде, потому что не могу сразу платить и за свою и за мамину квартиры. К тому же, мне действительно надо присматривать за мамой, после недавнего ухода ее парня. Может это и звучит не так плохо, но моя мать не может нормально справиться с расставаниями. Нет, вычеркните это. Моя мать вообще не справляется с расставаниями. Она заливает  свою боль алкоголем, пока не подворачивается следующий парень. Потом она также ловит с ним кайф или кайфует от отношений, и столько, сколько они длятся, – она счастлива. Но когда они расстаются, она погружается в яму отчаяния. Это происходит годами, а я провожу много ночей, пытаясь удостовериться, что она не умерла во сне, после дней кутежа, выпивки и наркотиков, – того, чем она занималась, перед тем, как я уехала на работу.

Беспокойство сдавливает мою грудь, и я достаю телефон из кармана своих шортов, чтобы послать ей еще одно сообщение. Затем забираюсь в машину и посылаю Луне, Винтер и Ари, трем своим лучшим друзьям,  умоляющие сообщения о том, что я застряла на трассе и нуждаюсь в помощи.

Пока дожидаюсь их ответа, я блокирую дверцы и выключаю фары, скрещивая пальцы в надежде, что никто не остановится. Это может звучать безумно, но последний раз, когда сломалась моя машина, остановился какой–то малый и предложил мне двадцать баксов, если я ему отсосу на заднем сидении. Ему было около сорока, у него был ужасный зачес над лысиной, и он щеголял блестящим обручальным кольцом. Так что он был не только ползучим гадом, но и изменяющим ублюдком, как и множество парней, с которыми встречается моя мать.

Когда я ему об этом сказала, то он выглядел так, словно хочет меня ударить. Спасибо Господи, показалась Винтер, или кто знает, что бы могло произойти?