Правила еды. Передовые идеи в области питания, которые позволят предотвратить распространенные заболевания

То, что последовало за этим, было деморализующим. Вместо того чтобы заниматься проверкой других учреждений и балансированием их влияния, этот так называемый Верховный суд быстро возомнил себя неоспоримым источником власти, который вправе выносить решения об обоснованности тех или иных вопросов питания так, как ему того хотелось. Когда на первом заседании в 1980 году я взглянул на предложенный председателем пресс-релиз, в котором информация о целях питания была помещена внутрь длинного списка широко известных, но неприемлемых заявлений о здоровье (например, о пользе использования лаэтрила, который с тех пор был запрещен ввиду серьезных рисков для здоровья, и пангамовой кислоты, часто неверно называемой витамином), я достаточно быстро распознал причину такого поведения. Связав научно обоснованные диетические цели с этими недоказанными заявлениями о здоровье, они хотели подорвать доверие к недавней публикации широко распространенного и вызывающего споры отчета сенатора Макговерна от 1977 года о питании и сердечных заболеваниях, где достаточно сдержанно рекомендовалось есть больше фруктов и овощей и потреблять меньше жиров. Разумеется, эти диетические цели вовсе не были ложными и заслуживали внимания этого собрания. Когда я обратился с этим вопросом к моему бывшему наставнику и члену комитета, сидящему рядом со мной, казалось, он был недоволен моей реакцией, но пресс-релиз был изъят из печати.

Во второй раз комитет собрался в 1981 году во время ежегодного съезда Федерации американских обществ экспериментальной биологии и медицины. На этот раз повестка дня нашей встречи включала голосование по вопросу о том, должны ли мы рекомендовать обществу, чтобы новый наблюдательный комитет официально стал предполагаемым Верховным судом в отношении информации о питании, возможно, для всей страны. На заседании присутствовал профессор Роберт Олсон, срок которого на посту президента AIN подходил к концу через неделю. Мне казалось, что он находится там по одной причине: принять официальную рекомендацию в пользу этого комитета, находящегося в процессе получения полного одобрения AIN и надеющегося получить общенациональное признание.

Когда подошло время голосования, никто из членов комитета не поставил рекомендации под сомнение. Тем не менее я считал, что мне необходимо высказаться. Я объяснил, что деятельность комитета в течение первого года не была впечатляющей[107]. Мы даже еще не разработали четкую стратегию того, как будем подходить к оценке заявлений о случаях обмана, что якобы было причиной нашей встречи! Я был обеспокоен тем, что в отсутствие четкой стратегии такого рода комитет без надлежащего на то обоснования будет предвзято походить к определенным темам, в частности к рекомендациям по питанию, которые идут вразрез с интересами промышленности.

После того как я объяснил эти опасения, председатель встал, обошел край нашего длинного прямоугольного стола для переговоров, а затем схватился за подлокотник моего стула и агрессивно дернул его. Он потребовал, чтобы я вышел из комнаты, чтобы поговорить со мной лично. Я отказался, повторив, что деятельность комитета за прошедший год не была впечатляющей. Именно в тот момент в дверь нашего конференц-зала постучал репортер Associated Press – он явно пришел по заблаговременной договоренности, чтобы забрать пресс-релиз, сообщающий о положительном решении нашего комитета.

Если бы все пошло по плану, то есть если бы сомнительное предложение удалось протолкнуть без серьезного обсуждения или несогласия, президент AIN Олсон в следующий раз, вероятно, представил бы хорошие новости всему собранию членов AIN, которое должно состояться. Его заявление, вероятно, было бы встречено мычанием в знак согласия или, возможно, лишь молчанием. Как бы там ни было, голосование не состоялось.