Правила игры

По вечерам после тренировок Одинон буквально доползал до предоставленной ему комнаты на втором этаже и засыпал, не раздеваясь и не расстилая постель. Но даже ночью его мучения не прекращались. После того как он засыпал, его тело начинало меняться изнутри. Мышцы, кости, сухожилия и кровеносные сосуды преображались, превращая его в идеальную машину для убийства. Эти преобразования были невероятно болезненны, но о них знал только сам Одинон. Как ни странно, но по ночам он не кричал и лишь проснувшись, помнил о перенесенной во сне боли. Уже на второй день сухожилия стали невероятно эластичными и прочными настолько, что на нынешних предельных скоростях не только не рвались, но даже не болели. Внешне изменения тела не отражались никоим образом. И это явление удивляло не только Одинона. Каждый вечер Леонард с Ариэтти в полном недоумении осматривали мальчика. Они были прекрасными целителями, а девушка невероятно тонко чувствовала любые магические колебания. Но тело мальчика не отличалось ни внешне, ни в магическом спектре от тела обычного человека и при этом переносило перегрузки, которые не каждый тренированный боец сможет выдержать, а мальчишка не только выживал, но и продолжал тренировки. Это явление было для них столь удивительным, что за Одиноном буквально установили слежку как за подопытным кроликом.

Гораздо хуже дела обстояли с тратой излишней магической энергии. Тратить ее незаметно никак не получалось, ведь Леонард с Ариэтти практически не сводили с Одинона глаз. И если в магическом плане они не смогли бы увидеть творимые мальчиком заклинания, то их внешние проявления были бы крайне заметны. По началу он пытался вкладывать крупицы магии буквально во все свои действия, но это было крайне неудобно и привлекало ненужное внимание. Так, садясь за стол во время обеда, он попытался создать из своей простой кухонной табуретки невероятно удобное и мягкое воздушное кресло. Внешне это никак не должно было отразиться. Одинон предполагал, что будет, как и все сидеть на обыкновенной табуретке, а на самом деле хотел окружить табуретку плотными воздушными массами, создававшими удобные невидимые подушки. Всё бы хорошо, но объем этих самых воздушных масс был столь велик, что все предметы, находящиеся в комнате, включая самого Одинона и остальных учеников Парадокса, с силой вдавило в стены и потолок, а потом они полчаса ждали рассеивания заклинания. После того как воздушная подушка рассеялась, Одинона заставили убираться в кухне.

Убравшись в кухне, Одинон решил всё-таки поесть и, раз уж никого поблизости нет, разогреть еду в своей тарелке. Лучше бы он этого не делал! При попытке незначительно поднять температуру тарелки супа он её просто испепелил. В итоге остался голодным, да еще и пришлось убирать остатки сгоревшей тарелки супа.

Да, тратя ману на такие никому не нужные мелочи, Одинон мог удерживать предельный объем маны на подобающем безопасном уровне, но эти "мелочи" каждый раз грозили нешуточными неприятностями, и выхода из этой ситуации он пока не видел.

Вечером четвертого дня прибыл Парадокс. К этому моменту буря не только не стихла, а лишь набрала обороты. Леонард даже говорил, что эта буря, скорее всего не природного характера, а вызвана магией. Оснований для подобных утверждений не было, ведь буря ничем не выдавала своего магического происхождения. Но и природной она уже совсем не казалась. Никаких предпосылок для появления бури не было, да и буря развернулась только над территорией Ассарея, в то время как над Калгиром не было ни облачка. Парадокс зашел в дом мокрый и грязный с ног до головы. Гном был чем-то крайне недоволен и, направляясь в свои апартаменты, приказал, чтоб Феанор пришел к нему через полчаса.

Глава 8. Могильный червь

Старик Джос очень любил свое старое кладбище. Он был смотрителем вот уже более полувека и за это время успел повидать много всякого.

Казалось бы, что может быть интересного на кладбище, могилы они и есть могилы? Ан нет… Здесь была особая атмосфера. Даже природа здесь хранила свой неповторимый отпечаток печали. Но не той печали, что наводит несусветную тоску, а истинной печали. Эта печаль заставляла вспомнить прошлое и, струсив с плеч прах увядания, устремить свой взор в будущее. Здесь всегда было тихо и мирно, не то, что в городе. Никто не смел тревожить прах, а Джосу только этого и было нужно.

На должность смотритель кладбища Джос был назначен еще старым князем, правителем здешних земель. Князь сослал сюда Джоса за нежелание вступать в рекруты. Все предыдущие кандидаты от этой должности отказались. И не мудрено. Кому ж захочется жить рядом с покойниками? После назначения на эту должность молодые люди, до этого не желавшие идти в дружину князя, готовы были идти куда угодно, хоть на плаху, лишь бы не на кладбище. А Джос остался.