Правила колдовства

Тис шел вслед за Гантанасом по широкому коридору третьего яруса мимо дверей в туалетные комнаты для мальчиков и для девочек, смотрел в окна, в которых был виден заснеженный двор крепости с проделанными в нем широкими ходами – снег заледенел и Брайдем махнул рукой, решил оставить это нагромождение до весны – и гадал, из-за чего Гантанас позвал его? Не иначе из-за Кайлы? Может быть, она ему рассказала что-то? Но что она могла ему рассказать? Что они с Джором неправильно расчистили могилу ее дочери? Или она что-то сумела прозреть в самом Тисе? Что она могла прозреть из того, что был не в состоянии прозреть он сам? Или же все дело в Синае? Кажется, Джор сказал, что видел его с утра из окна. Интересно, какие новости привез Синай из Тэра? Или куда он ездил?

Навстречу странной процессии, в которой ученик следовал за наставником в десяти шагах, проследовали трое – Брайдем, Юайс и Слат. У всех троих были озабоченные лица. Ничего удивительного, крепость полнилась заботами, а классы Брайдема и Юайса выходили дверями в тот же коридор, что и класс Гантанаса, но почему Слат с ними? Хотя, Слату, как нынешнему властителю всех дверей и ключей Приюта, не зазорно было ходить где угодно и с кем угодно. Троица миновала Гантанаса, а вслед за ним и Тиса, не обращая на него почти никакого внимания. Один Юайс поймал взгляд мальчишки, улыбнулся ему и даже ободряюще потрепал Тиса по плечу, и как раз этот жест странным образом немного поднял мальчишке настроение. А ведь совсем недавно настроение у Тиса было не таким уж и плохим. Особенно после того, как Пайсина в присутствии внимательной Фригры поклонилась Тису, поблагодарила за науку и даже попросила его повторить те простые движения, с помощью которых он сумел превзойти ее в учебной схватке. Ничего-ничего. Все будет хорошо. Неужели он не потерял способности волноваться после того, что пережил в последний год? Да что там год… В последние несколько лет своей не такой уж долгой жизни. Что может быть хуже уже пережитых испытаний или бывших неудобств вроде ночевки в брошенной медвежьей берлоге в лесу в нескольких лигах от четырех пределов Стеблей? А ведь бывало кое-что и похуже.

– Заходи, – обернулся к нему Гантанас, открывая дверь в свой класс – зал изучения истории и хронологии, языков и знаков, каллиграфии, страноведения и, как поговаривали ученики, высших ступеней всяческого колдовства. Неужели Ганатанас когда-нибудь сможет сравниться с тем, что выдал поразивший всех нерасторопный старик Тид? Или все это выдумки насчет высших ступеней? И какая разница, если до высших ступеней колдовства никто еще из первого потока так и не дорос? Всего второй год обучения. Сколько их еще будет?

– Садись, – показал Гантанас на широкую лавку, которая стояла перед учительским столом в одиночестве, без подобающего ученического стола, и скрылся за дверью своего отдельного закутка.

Тис сел на скамью и принялся вертеть головой, хотя знал каждый предмет обстановки этого класса наизусть. На стенах висели карты Арданы и отдельных ее королевств. На полках стояли фолианты с описаниями разных земель и островов, а так же путевые дневники знаменитых путешественников и исторические хроники разных лет. Тут же имелись какие-то коробки и кувшины с разными диковинами, наверное, не в таком количестве, как в жилище Гантанаса, о котором рассказывала неугомонная троица, но в достаточном, чтобы тот же Мил или Гайр приподнимались на цыпочках и пытались заглянуть внутрь каждого из сосудов. Хотя низкорослого Мила надо было поднимать. В окне кружила ленивым снегопадом зима.

Тис поднялся, подошел к окну и рассмотрел в нем сначала глубокую и черную Козлиную пропасть, на дне которой бежала незамерзающая Звонка, потом уставился на вздыбленный поросшими лесом горами горизонт, пригляделся к скотному двору, который вместе с загонами для скота и несколькими стогами сена едва виднелся из-под снега и, наконец, посмотрел на старика Тида, что ковылял к своему дому по белой полосе четырех пределов. Вот вам и смешной старик. А ведь сегодня был едва ли ни самый удивительный день в жизни Тиса. И он пока еще не закончился.

– Иди сюда, – позвал мальчишку Гантанас и, обернувшись, Тис увидел наставника с двумя чашками, из которых поднимался пар, и с блюдом высушенных с медом фруктов.

– Устроил себе кое-какие привилегии, – засмеялся Гантанас, двигая к Тису одну из чашек, которые мгновенно наполнили класс каллиграфии ореховым ароматом. – Примостил на светильник подставку из проволоки, спасибо нашему кузнецу Габу, чтобы разогревать ореховый отвар, не спускаясь в трапезную. Можно сказать, чтобы наслаждаться ленью и праздностью.

– Никогда не поверю, – улыбнулся Тис.

– И правильно, – стал серьезным Гантанас. – У меня к тебе важный разговор, Тис.

– Синай? – спросил мальчишка. – Или Кайла?

– И то, и другое, – вздохнул Гантанас. – Хотя Кайла говорить будет с тобой сама.

Наставник подождал, не скажет ли Тис еще что-нибудь, кивнул в ответ на его молчание и добавил:

– Она будет говорить с тобой первым. И я очень тебя прошу перенести это с достоинством.