Правила Лебядей

– О, господи! – простонала она, зажимая ладонью рот – Ты думаешь, я тебе это подбросила просто чтоб с тобой встретиться еще раз?!

– Мне б такое в голову не пришло.

Алена опустила голову, не осмеливаясь взглянуть на Олега. Лишь Водитель искоса поглядывал на него. С каким-то даже злорадством.

– Я заметила.

И Олег замер. Ощущение ужасного, нелепого совпадения, ударило в грудь. И понимание, что ничего она не подстраивала. И чувство вины за то, что Алена все сразу поняла. И что оправдываться она не будет. И ему не позволит. И никогда, даже самой мысли, ему уже не простит.

Олег считал, что хуже и быть не может, но из редакции «МД» вышла, кутаясь в вязанный кардиган, Ангела. Замерла, столкнувшись с Аленой и покраснела, как помидор.

Алена, еще более красная от стыда и злости, промаршировала к машине.

– Почему ты просто его не выбросил, если ты такой трус?!

Ах, какая женщина

Сидя на трибуне, в обществе Шуриной свиты, Алена без всякого интереса рассматривала лед. Оператор, в ожидании выхода команды на тренировку, беседовал с переводчиком. Алена сталкивалась с Аркадием до Греции. К ее удивлению, он все еще помнил, как она ему отказала.

– На нее, где сядешь, там и слезешь, – говорил переводчик.

– Такая женщина, – поддакивал оператор, – не для каждого.

И они оба кивали, глядя на Алену, как цирковые пони. Умильно и выжидающе. Словно ждали, что она встанет, скинет с себя одежду и скажет:

– Любите же меня, парни!

Вспомнив, как ровно три дня назад, она сказала примерно это самое президенту клуба, Алена покосилась на руководство. Те стойко делали вид, что ничего не слышат… Не видели, не помнят, не знают.

Прибежал Шура.

Он был в спортивном костюме. Пах «Хьюго Боссом» и коньяком. Шура снова пил днем. Его красное, сияющее лицо, немного подергивалось. Расслабленные мускулы пытались придать лицу трезвый вид.

Ему, похоже, успели доложить, что она пришла.

– Девочка моя! – сказал Шура, задыхаясь фальшивой радостью, которую Алена так привыкла считать настоящей.

Алена с большой охотой плюнула бы этому херу в рожу. Но жизнь давно научила ее суровой истине: прав не тот, кто прав, а тот, у кого этих прав больше.

В желудке, бурля, сошлись кислота и желчь. Но на губах были мед и масло.

– Ваша? – переспросила она при всех. Чего уж? Все они там сидели. – Ни фига!.. Меня повысили до девочки Станислава Сергеевича.

Шура натужно посмеялся, косясь на Аркадия и пригласил Алену на чай. Ей не хотелось с ним разговаривать, но Шура настаивал. Обещал, что после, все игроки дадут ей по интервью и даже сами же микрофон друг другу подержат.

Он привлекал к ней внимание.

Алена встала и перепрыгнув через перила, опустилась на резиновую дорожку, лежавшую на полу.

Шура немедленно сгреб ее и прижав спиной к собственной груди, поволок к себе. Алена сделала лицо Барсика, которого стиснули, не дав пойти по своим делам и молча позволила ему идиотничать.

Секретарша подала чай.

Шура был расслаблен и нежен, как никогда. Ненависть Алены поднялась к горлу. Шура месяц зазывал ее на чаи. Сюда. К себе в кабинет. Алена не соглашалась. Она понимала, что это значит: он экономный. Точнее, жлоб. Со жлобами Алена старалась ничего не иметь, но Шура дарил ей то, что было важнее денег. Внимание первого вице-президента хоккейного клуба. И это было для нее ценно. Нельзя было добровольно отказываться от этого. Ни ради денег, которые дал ей Стэн, ни ради мажористого брата Ангелы. Сейчас она могла зарабатывать исключительно головой. Это казалось трудным и непривычным. Даже сиськи были теперь не козырем, а помехой: на них слетались ненужные ей мужчины и усложняли без того уже непростую жизнь.

– С тобой все в порядке? – не выдержал Шура. – Ты очень странно одета.

Алена не поняла. Она никогда по поводу одежды не заморачивалась. Он тоже. Девушке, которая работает ночью, достаточно красивых трусов и макияжа поярче. Но он деликатно показал на ее кофту. И Алена обнаружила, что кофта на ней надета на левую сторону.

– И вся такая бледненькая. Ты здорова, моя хорошая?

Алена набычилась. Да уж, придется сменить привычки. Девушке, которая работает днем, нельзя ходить совсем не накрашенной. Нужна одежда и более ранний подъем.

– Надеюсь, – сказала она и коротко рассмеялась, вспомнив мирамистин. – Во-всяком случае, Стасик клялся, что он здоров.

На этот раз Шура покраснел и прокашлялся.

Как ей вообще удалось поверить, будто бы этот хер влюблен? Как она могла быть такой тупой и самонадеянной?

– Стас очень жесткий, – невнятно промямлил он.

Она промолчала, глядя на часы на его рабочем столе.

Шура завел бессвязную беседу о чем-то. Издалека. Алена водила пальцем по ободку кружки и думала о своем. Раньше ей платили за что-то вроде позавчерашнего. За посиделки на кожаных диванчиках. За танцы, за напитки, за красоту.

Ей даже жаль было теперь краситься. Для кого? Зачем? А ведь сначала было не жалко. Скакала вокруг него. Разве что «приваты» бесплатно не танцевала. И вот… тысяча долларов вновь умерила ее гнев.

– …как ты относишься к роли любовницы? – уловила она краем уха и посмотрела на Шуру.

Тот томно качался на ягодицах и улыбался.