Правила магии

Леви ждал на их с Джет любимом месте встречи: у фонтана Бетесда, под статуей Ангела вод. Скульптура была отсылкой к Евангелию от Иоанна. Девушка-ангел с лилиями в руке как бы благословляла и очищала нью-йоркские воды. Каждый раз, когда Леви приезжал в город, ему приходилось тайком удирать из дома, успевать обернуться туда и обратно за один день и платить за билет на автобус из денег, скопленных на подработках. Сегодня он сказал папе, что едет на собеседование в Колумбийский университет, и преподобный Уиллард разрешил сыну поехать, хотя питал отвращение к Нью-Йорку, считая его средоточием алчности и порока. Леви впервые в жизни солгал отцу, он запинался и мямлил, из-за чего папа устроил ему чуть ли не получасовой допрос. Преподобный Уиллард был тверд в своих убеждениях и еще тверже – в своей неприязни.

Джет принесла Леви в подарок «Алую букву»[4]. Она написала на титульном листе: Леви, с самыми теплыми чувствами. Она полчаса мучилась, решая, что написать. С любовью было бы чересчур. В знак дружбы все-таки маловато. С самыми теплыми чувствами именно то, что надо. По крайней мере, сейчас.

– Это же наша книга! – ворчала Френни. – У него, что ли, нет своих книг?

– У него нет, – сказала Джет.

– И другой одежды тоже нет? – спросила Френни, увидев Леви у фонтана.

– Его воспитали простым и скромным.

Френни рассмеялась.

– Ты уверена, что тебе нужен простак?

– Он не простак. Простой, значит, не самодовольный. Если хочешь знать, Леви очень умный.

Он был в своем неизменном черном костюме и в шарфе, который ему связала Джет. Это была ее первая вязальная работа, неумелая и кривоватая, но Леви назвал ее чудом. У него были темные волосы и очень красивые серо-зеленые глаза, загоравшиеся всякий раз, когда он смотрел на Джет.

– Привет, – улыбнулся он. – Вот моя девочка.

– Жду тебя у музея без четверти четыре, – крикнула Френни вслед сестре, которая уже бежала к нему. – Следи за временем!

Френни наблюдала, как Джет и Леви уходят в глубь парка. Сегодня был замечательный день – солнечный, свежий, не по-осеннему ясный, – и Френни никак не могла понять, почему ее гложет плохое предчувствие. Льюис, всю дорогу летевший за ней, вдруг хрипло закаркал. Он парил над фонтаном, над бронзовым ангелом, ставшим первой в Нью-Йорке уличной скульптурой, созданной женщиной. Солнце светило в глаза Френни, и ей приходилось прикрывать их рукой. Ворон опустился на руку ангела. Прямо под ним, присев на бортик фонтана, суровый мужчина в черном костюме листал «Алую букву», забытую влюбленной парой, поглощенной друг другом. Он был в белой рубашке и черном галстуке и таких старых ботинках, что сразу же становилось понятно: он отдает предпочтение простым и скромным вещам, не заботясь о земных благах. Когда он дошел до титульной страницы и увидел дарственную надпись, уже не было необходимости читать дальше. Он закрыл книгу.

Когда все открылось, отец запретил Леви выходить из дома, кроме как в школу или на работу. Никто не мог до него дозвониться – телефон был отключен. «Алая буква» пришла Джет по почте, без всякой сопроводительной записки, и, судя по почерку на конверте, адрес писал не Леви. В конверте с книгой лежало полдюжины гвоздей.

– И что это значит? – встревожилась Джет.

– Это значит, что его папа страдает психическим расстройством, – сказала Френни.

Она быстренько собрала гвозди и выбросила в мусорное ведро. Летом в библиотеке она прочитала, что раньше считалось, будто ведьму можно поймать, если вбить гвоздь в ее след. Тогда она якобы не сможет сбежать. Металл отнимает у ведьмы силу; окружи ведьму металлом, и она станет беспомощной.

К счастью, Френни успела выхватить «Алую букву» у Джет. Книга открылась в ее руках, и там была надпись черной чернильной ручкой, прямо поверх милой надписи Джет:

Ворожеи не оставляй в живых[5].

Френни узнала цитату из «Исхода». Эти слова встречались в записках судьи на суде над Марией. И та же цитата стояла на титульной странице трактата «Обнаружение ведьм», написанного в 1647 году Мэтью Хопкинсом, называвшим себя главным охотником на ведьм всея Англии и обрекшим на смерть предположительно три сотни женщин.

– Знаешь, мне кажется, Эйприл права, – сказала Френни сестре, когда они обе уже легли спать.

Джет прорыдала в подушку весь вечер, но слова Френни ее просто ошеломили. Впервые в жизни Френни признала, что Эйприл может быть в чем-то права. Джет резко села на постели.

– В чем?

– Тебе не надо встречаться с Леви.

Джет снова рухнула на подушку.

– Ох, Френни.

– Ты меня слышала? – спросила Френни.

– Да. – Джет больше не плакала. Френни подумала, что никогда еще она не видела столько решимости в глазах сестры. – Я тебя слышала. Но лучше бы не слышала.