Правила охоты

— Гайдзин всегда останется гайдзином, — заметил Фицдуэйн.

— Истину глаголешь, — кивнул Берджин. На мгновение он замолчал, задумавшись, и Фицдуэйн вспомнил, что его жена давно умерла. Она была японкой, и с ее помощью Майку удалось навести кое-какие мосты с местными жителями. Интересно, как обстоит дело сейчас?

Фицдуэйн вытянул руку вперед и ненадолго прикрыл своей ладонью пальцы Майка, лежащие на столе.

— Я тоже рад видеть тебя, старый пират, — сказал он негромко, но с чувством. — Ты — словно монумент достоинствам и преимуществам неправедной жизни. Ты куришь и пьешь, ты перетрахал женщин всех цветов и оттенков кожи, какие только встречаются в Азии, ты бывал на передовой и попадал под обстрел чаще, чем мы попадаем под дождь у себя в Ирландии. И несмотря на все это ты по-прежнему выглядишь сногсшибательно!

Берджин поднял голову, и в его глазах промелькнула неподдельная теплота.

— Мелкий лгунишка и подхалим, — проворчал он, вставая. — Пойду поищу штопор.

К тому времени, когда Фицдуэйн закончил свой рассказ, первая бутылка уже опустела. Он доверял Майку, поэтому рассказал почти все, что произошло, положившись на его обещание ничего не записывать и никому не рассказывать о том, что узнает.

Выслушав его, Берджин негромко присвистнул и, ухмыляясь, посмотрел через стол в лицо Хьюго.

— На твоем месте я бы позаботился о том, чтобы полностью оплатить страхование жизни.

— Спасибо за заботу, — сухо сказал Фицдуэйн. — Надеюсь, правда, что благодаря помощи моих друзей, в число которых я включаю одного не слишком вежливого, но испытанного ветерана, страховой случай так и не наступит. Мне уже надоело быть ходячей мишенью.

Он улыбнулся и добавил с легкой иронией:

— Я подумываю о том, чтобы… предупредить кое-какие действия.

Берджин слегка приподнял брови.

— Убийство четырех якудза и нокаут полисмену я назвал бы хорошим началом. Теперь скажи, чем мог бы помочь тебе упомянутый испытанный ветеран?

— Мне нужны сведения, — сказал Фицдуэйн. — История, подоплека, перспективы и так далее. До сих пор меня пичкали тем, что я, по мнению других людей, должен был знать. Но мне необходимо гораздо больше. Я ищу суть в буквальном смысле этого слова… — Он потер кончики пальцев подушечкой большого, силясь подчеркнуть этим жестом вещественность того, в чем он нуждался. -…Суть того, против чего я пошел.

Берджин потянулся.

— С чего, по-твоему, мне следует начать? — спросил он.

— С якудза, с японской организованной преступности. Кроме того, мне хотелось бы знать, что такое дайо-кангоку. Эту процедуру собирались применить к якудза, которых я задержал, но никто почему-то не горел желанием посвятить меня в подробности.

Берджин усмехнулся.

— Это неудивительно, — сказал он. — Речь идет об очень деликатном и взрывоопасном предмете, причем таковым он является практически во всех отношениях — в политическом, в общественном, в смысле средств массовой информации и мирового общественного мнения. Японцы даже в лучшие времена не склонны выставлять себя под огонь критики.

— Так что же такое дайо-кангоку?

— Это японская система содержания под стражей, — объяснил Берджин. — Метод, который дает девяносто пять процентов осужденных из общего числа задержанных, причем большинство из них сознаются добровольно. Практически раскалывается почти каждый, кто подвергается дайо-кангоку. Так что можешь твердо рассчитывать на то, что твои якудза выложат все, что знают.

— Звучит так, словно мы можем устроить нечто похожее у себя, на Западе, — задумчиво сказал Фицдуэйн. — Низкий уровень преступности и безопасные тихие улицы весьма меня привлекают.

— Для этого тебе придется импортировать на Запад японское население, — заметил Берджин. — Все основывается на японской убежденности в том, что группа — важнее всего. Чистосердечное признание, по их мнению, является одним из способов, присоединиться к группе. Японцы не признают наших прав на молчание; для них важнее признание вины с последующим ее искуплением. Если ты признался в своем проступке, то с тобой обойдутся достаточно мягко. Отказ сознаться в преступлении расценивается как проступок более страшный, чем само уголовно наказуемое деяние. Ты обязан признаться. Подчеркиваю: обязан.

— И как же это срабатывает? — недоверчиво спросил Хьюго. — Пока что мне видятся только звуконепроницаемые камеры и резиновые дубинки.

— Ничего подобного, — опроверг Майк. — Никаких грубостей. Речь идет не о физическом принуждении, а о тонкой игре на чувствах и разуме. Вкратце, дайо-кангоку — это такой метод содержания под стражей, когда все три недели полиция занимается интенсивной промывкой мозгов, добиваясь признания. Забудь о правах подозреваемого и об адвокатах! Ты в руках полиции и зависишь только от ее милосердия… или немилосердия.