Правила перспективы

— Может, по радио говорят правду и мы на самом деле побеждаем на Восточном фронте. Я не знаю, ясно? Лично мне кажется, что нам конец на всех фронтах. Но это мое субъективное мнение, основанное в первую очередь на том, что я оказался не на том берегу Рейна. С другой стороны, американцы действительно застряли там на какой-то гребаной кочке.

— На Крайбургском холме.

— Вполне возможно. Других выдающихся кочек тут ведь нет, правда?

— Ну, это вряд ли можно назвать кочкой, — вступился за холм герр Хоффер. — Кстати говоря, — продолжил он, усмехнувшись, — Достоевский говорил исключительно о русском романтизме. А немецкий романтизм он считал абстрактным и глупым. "Записки из подполья". Я нашел эту цитату. Хотел вам сказать, но вас уже не было.

— О чем вы?

— У нас был об этом разговор… Много лет назад. Впрочем, теперь уже неважно.

Несколько секунд оба молчали. Если бы этот гул и правда был шумом созидательных работ!

— Кстати, зачем вы пришли?

Теперь глаза Бенделя были закрыты.

— Чтобы найти вас.

— Меня? — сердце герра Хоффера ушло в пятки.

— Здесь я был счастлив, — тихо добавил Бендель.

— Я рад.

— Мы здесь одни?

— Где здесь?

— В здании. Я не считаю этого идиота-вахтера, — прибавил он.

— Герра Вольмера. Да, видимо, одни. Кроме нашего восхитительного герра Вольмера.

— Которого, строго говоря, больше нет.

Бендель выудил из кармана кителя сигарету и затянулся. Ногти у него были грязные и поломанные. К герру Хофферу наконец вернулся дар речи.

— Что вы хотите сказать, герр штурмфюрер?

— Кто была та девушка, в которую вы первый раз влюбились, герр Хоффер?

— Что?

— Первая девушка, в которую вы влюбились.

— Странно. Как раз сегодня я о ней вспоминал. Она была из книги. У отца была книга мифов северных народов. И в ней иллюстрация, на которой была обнаженная Идунн, лежащая у пруда.

— Я не про картинки, от которых хочется дрочить, герр Хоффер. — Я — про настоящее.

Герр Хоффер не верил своим ушам. В Клауса Бенделя вселился дух настоящего саксонского работяги.

— Тогда я не помню.

Бендель резко хохотнул и затянулся.

— Как поживает Сабина?

— Фрау Хоффер? Неплохо, — поспешно ответил герр Хоффер. Его потрясло, что Бендель запросто назвал ее по имени. Просто неслыханно! Он чуть не лопнул от возмущения.

— С детишками оставили?

— Еще утром я проводил их в убежище с тремя чемоданами вещей первой необходимости. На всякий случай.

Наступила неловкая тишина. Герру Хофферу казалось, что его сердце бьется где-то в голове.

— Однажды я понял, что остался совсем один, — вдруг сказал Бендель. — Ни у кого из моих былых друзей не сохранилось ни капли мозгов. А меня, твою мать, даже не повысили. Мы переправились через Рейн, в живых никого не осталось. Меня подвезли на «Тигре» до самого шоссе, всю задницу себе отбил, сидел прямо у ствола, весь в грязи перемазался. Куда еще идти, кроме как в Лоэнфельде?

— Мало ли на свете мест.

Бендель изумленно хмыкнул и снова затянулся сигаретой, сильно втянув щеки. Потом медленно выдохнул дым и кивнул. Совсем как заводная кукла. Кинетическая скульптура Наума Габо. "Механизм после конца света". Герру Хофферу тоже захотелось курить. Удивительно, почему Бендель не предложил ему сигарету.

— Для меня мало. Если помните, я родом из чудесного города Лейпцига. Что же, прикажете ехать туда, к родителям? К тому же его взяли большевики. Захватили варвары. Он слишком красив для них, дикарей. Не знаю даже, живы ли мои. В общем, в Лоэнфельде я был счастлив. Здесь мне было хорошо. Очень хорошо. Я бы даже сказал, чрезвычайно хорошо.

"Я думаю не о том", — мелькнуло в голове у герра Хоффера. Воздух между ними — всего-то несколько сантиметров пустого пространства — был наэлектризован подозрением и предчувствием беды.

— Лейбниц родился в Лейпциге, — с трудом произнес он, проглотив первый слог.

— И Рихард Вагнер.

— И Фоллердт, — вспомнил герр Хоффер. — В тысяча семьсот восьмом.

— Ах, да. И где же теперь ваш Фоллердт?

— На соляном руднике, — быстро ответил герр Хоффер. — Вообще-то у нас была всего лишь копия, как вы помните. Оригинал в Магдебурге. Увы.

Они беседовали совсем как в старые добрые времена.

— Вы уверены, что он на соляном руднике?

— Разумеется. Если его, конечно, не украли по дороге. Кстати, — добавил он, — может, вам стоит избавиться от… формы?

— Когда в ней отпадет нужда.

Отчего-то именно после этой фразы у герра Хоффера побежали по спине мурашки.

— Ну что ж, пора в убежище, — произнес он, с трудом поднимаясь.

Он стоял в одних носках и ждал. Ему совершенно не улыбалось оказаться рядом с одетым в форму Бенделем, когда придут американцы. Ну почему он жил не в забытой Богом и пропахшей навозом деревушке с церковью где-нибудь в лесной глуши!

— Герр штурмфюрер!

Бендель спросил, не поднимая глаз:

— Где Ван Гог?

— Ван Гог? Он в безопасности.

— Где он?

— Вместе с остальными картинами.

— Ну же, Ингрид, это неправда.

— Пожалуйста, не зовите меня так.

— Извините. Это шутка для своих. Вы прекрасно знаете, что его нет с остальными картинами.

— Что?