Правила первокурсницы

В тот день я не знала, проснулась или нет. Первое, что я ощутила, это боль. Рывок и снова боль. Перед глазами все расплывалось, а еще… Что-то шипело, пахло гарью и машинным маслом. Снова рывок и боль. На миг я открыла глаза и увидела перед собой ощерившуюся железными иглами зубов кошку. И тут же закрыла их снова. Смотреть в горящие глаза механического зверя не было никакого желания. Около самого уха снова что-то загудело. И я поняла, что это голос, кто-то что-то говорил. Девы, неужели, можно разговаривать с железным зверем? Я ощутила кольцо рук вокруг талии и поняла, что меня куда-то тащат, как куклу, которая чем-то не угодила капризному ребенку. Я тряхнула головой и снова открыла глаза. Силуэт кошки немного расплывался, словно я смотрела на нее через толщу воды. Но она уже стояла чуть дальше.

Очередной рывок, гул произнесенной низким голосом фразы, давление в животе, от которого тебя того и гляди вывернет наизнанку. Расплывающийся цветной кляксой мир вдруг на миг стал четким, словно на него положили линзу. Миг, за который я смогла разглядеть его до малейших деталей. Серую, кружащуюся в воздухе, пыль, тусклый диск солнца, механического зверя, стоявшего на куче расколотого камня, а за ним… За ним лежал Крис. И путь его лицо было грязным, пусть волосы слиплись от крови, я смогла узнать его. Я узнала бы его где угодно. Над рыцарем склонилась Цецилия, ее губы шевелились, но я не слышала ни слова. Зато наверняка слышал зверь. Железная кошка развернулась. Целительница подняла руку, защищаясь. Но что такое слабая человеческая рука противстальной лапы с когтями…

Я закричала. Хотела закричать, но очередной рывок, выбил весь воздух, а мир, секунду назад такой яркий и четкий, снова поблек, расплылся, закрутился, его залила темнота, и в ней не было места ни кошкам, ни рыцарям и другим видениям.

А потом я проснулась снова, еще не понимая, было ли первое пробуждение реальным или это всего лишь часть приснившегося мне кошмара. Что-то продолжало шипеть, руки и голова были столь тяжелыми, что мне никак не удавалось их поднять. Пахло гарью. Очень хотелось пить, губы были сухими и потрескавшимися, а еще дергало болью затылок, словно там поселились человечки из городских часов, которые размеренно били молоточками по наковальне. В общем, полная картинка уготованного девами искупления для закоренелых грешниц вроде меня.

С губ сорвался стон, перед глазами тут же оказалось темное пятно, а у горла, я ощутила что-то ледяное, подобно сосульке. И такое же острое.

— Назови мне хоть одну причину, по которой, я не должен перерезать тебе горло прямо сейчас? — спросило пятно знакомым голосом.

Я заморгала, пятно обрело очертания мужской фигуры. Я облизала пересохшие губы и попыталась что-то сказать, но вместо слов вышел лишь сип.

— Это не имеет смысла, — раздался дрожащий голос. И я тут же его узнала. Мэри! Дочь травника находилась рядом. — Она не последняя в роду, и ее смертью вы ничего не добьетесь, разлом будет зак…

Ощущение льда у горла исчезло, раздался звук удара. Знаете, есть звуки, которые ни с чем не спутать, например, когда бьют человека. Кто-то ударил Мэри, и та замолчала. А через секунду, нож снова оказался у моего горла.

— Не имеет, так не имеет, зато хоть развлекусь, — фигура стала более четкой, я смогла разглядеть темный плащ, светлый воротник, короткие волосы.

— Напоследок, — прохрипела я.

— Что? — мужчина склонился, и я, наконец, смогла его разглядеть. Смогла узнать по черным глазам.

— Это будет ваше последнее развлечение, магистр Олентьен, — тихо проговорила я, но он услышал. Демоны вообще куда способнее людей. — Ибо за мою смерть, вы заплатите своей жизнью. — Я закашлялась, но все же нашла в себе силы продолжать: — Готовы оплатить счет за развлечение?

— Пожалуй, нет, — с явным сожалением ответил демон, занявший тело молодого магистра. Убрал нож и рявкнул: — А ну тихо!

И шипение прервалось всхлипом. Нет, не шипение, а чей-то тихий и усталый плач, на который почти не было сил, а голос давно сел.

Одержимый выпрямился и словно потерял ко мне всякий интерес. К вящему облегчению. Я увидела над головой посеревшее вечернее небо.

Я несколько раз вдохнула, собралась с силами и приподнялась. Небо тут же принялось кружиться, словно зонтик в руках жеманной девицы. Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого мельтешения и все-таки села, досчитала до десяти, а потом снова открыла глаза. И первой кого увидела, оказалась Мэри Коэн. Девушка сидела на мозаичном полу и комкала в руках платок. Правая щека сокурсницы горела алым. Мне не нужно было спрашивать, куда ее ударил демон.

— Тебя принесли последней, — прошептала Мэри, встретившись со мной взглядом.

Последней? Принесли?