Правила подводной охоты

Долговязый не спешил пристегиваться. Наоборот, он выбрался из кресла и присел возле шкафа, копаясь в своем рюкзаке. Наконец он вынул оттуда моток шнура и с таинственным видом закрепил липучками его концы на противоположных стенах. Шнур растянулся ровно, как лазерный луч.

— Показательные выступления для новичков, — усмехнулся Долговязый, возвращаясь в кресло.

— Четыре, три, — взводный заканчивал свой отсчет.

Долговязый опустил дуги. В полутьме огневого поста по его лицу плавали разноцветные отсветы шкал.

— Два, один. Ныряем.

По стенам пробежала едва уловимая дрожь от включившихся силовых машин, нас чуть качнуло, но амортизаторы кресел гасили даже незначительные колебания. Мой вестибулярный аппарат отреагировал на носовой дифферент и легкую невесомость, что говорило о начале долгожданного погружения. Я тут же бросил взгляд на ходовой монитор, но он был черен, как антрацит. Если бы не индикатор работы, я бы решил, что экран погашен. И только я об этом подумал, на нем полыхнули два узких луча прожектора, расширились, превратившись в световые веера, и обозначили рельефное скалистое дно. Яркие лампы спугнули рыб — разноцветные стайки метнулись в разные стороны, размазываясь в глазах. «Валерка» скользил над материковым шельфом, погружаясь все глубже и глубже, дно проносилось под днищем с нарастающей скоростью, и у меня голова закружилась от таких визуальных эффектов.

— У-у-ух! А! — выдохнул Долговязый.

Глаза у него полыхали, словно прожекторы. Я бросил взгляд на показания глубиномера — пятидесятиметровую отметку мы уже миновали и продолжали наращивать скорость. Через минуту Молчунья качнула крыльями, проверяя маневренность.

— Надо погонять «Валерку» на этих глубинах, — сказал Жаб. — Не отстегиваться без команды.

Нас качнуло — Молчунья прекратила погружение и прибавила скорость. Лаг показал тридцать узлов. И тут началось! Кажется, наша водительница только и ждала свободы в трех измерениях — она несколько раз провернула «бочку» и перешла к другим, более сложным пилотажным фигурам. Нас болтало, переворачивало вверх ногами, вдавливало перегрузками в кресла и внезапно выбрасывало в невесомость, заставляя внутренности перемещаться внутри организма. Затем Молчунья заложила крутой спиральный вираж, выполнила петлю Нестерова и ушла в штопор, возобновив стремительное погружение.

Вот тут я струхнул не на шутку — стены явственно застонали, сдавленные усиливающимся натиском океана.

— Посмотри на шнурок, — хохотнул Долговязый.

Я посмотрел на натянутый между стенами шнур, и мне сделалось еще хуже — он ощутимо провис, показывая сокращение расстояния между переборками.

— Барракуда… — не удержавшись, выдохнул я.

— Не дрейфь, Копуха! Ты же не собираешься жить вечно?

— На тот свет я тоже не тороплюсь.

Глубиномер показал тысячу двести метров.

— Хорошая машина, однако! — веселился Долговязый. — Не плющит ее никак!

Молчунья вывела батиплан из штопора, встала на занятый эшелон и разогнала аппарат до сорока узлов. Я представил, какие нагрузки испытывает сейчас корпус судна, и у меня спина похолодела от ужаса. Лучи прожекторов не доставали до дна, теряясь в безликой черноте бездны. Наконец Молчунья выключила их за ненадобностью, и экраны снова показались мне погасшими. Лишь изредка по ним проносились разноцветные треки светящихся глубоководных существ.

— Можно пока отдохнуть, — расслабился Долговязый, но дуги поднимать не стал.

Я же об отдыхе и думать не мог, меня гипнотизировал стон переборок и светящиеся сполохи на экране. Всеми фибрами души я предчувствовал смерть, и в какой-то мере это было резонное ощущение — сухопутным тварям на таких глубинах не место. Но человеку можно, плевать он хотел на все запреты природы.

— Это акустик, — раздался голос Паса. — Слышу цель. Удаление шесть миль, четырнадцать градусов по полярным, цель глубинная, не скоростная. Движитель — водомет. Вывожу на планшет.

Я поднял взгляд и с тревогой разглядел зеленую точку в янтарной паутине планшета. Рядом с ней менялись цифры скорости и глубины.

— Меняет эшелон на более глубокий, — доложил Пас.

— Возьми ее на прицел, — посоветовал Долговязый. — Все, что есть на планшете, ты всегда должен держать на прицеле. Фиг его знает, что это за цель.

Я перевел тубус торпедного прицела в активный режим и прижал к лицу упругую маску, обрамляющую экран. Новый эластид еще хранил характерный для него запах. Я свел голографическую сетку и доложил стрелковые параметры цели.

— Средняя скорость два узла, угол погружения девять градусов. Идет толчками, видимо, на неспаренном водомете.

Я еще секунду подумал и решил проявить инициативу.

— Оранжевый режим готовности! — сказал я в микрофон и нажал мерцающую клавишу затопления торпедных шахт.

— Добро, Копуха! — отозвался Жаб. — Акустик, что за цель? Класс, масса, наличие активного сканера?

— Определенно биотех, — не очень уверенно отозвался Пас. — Но слишком низкая кормовая турбулентность. Масса около сорока килограммов. Активный сканер отключен.

— Хорошо ее слышишь? — поинтересовался взводный, и в его голосе мне послышалась легкая насмешка.

— Так точно! — ответил акустик.