Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки

В последующие дни после происшествия наши друзья носили Гомера на руках. «Не может быть!» — говорили они. И смотрели на него тоже по-новому, словно никогда прежде не видели. Он был наш сорвиголова, наш супергерой, хотя сам он, пожалуй, никогда не связывал свою храбрость той ночью с полученными нескончаемыми баночками рыбных консервов, фунтами пряной индейки и бочонками недорогой черной икры (которую он жевал весьма задумчиво: его притягивал рыбный запах, но смущала незнакомая консистенция). Скарлетт и Вашти, которым тоже перепадало от этих щедрот, по-видимому, принимали такое изобилие без удивления, согласные довольствоваться благами, которыми Господь сподобился их одарить.

Думаю, больше всего меня сводило с ума то, что я все время искала причины. Почему именно меня, почему мою квартиру? Но самым досадным было понимание, что за всеми этими вопросами нет никаких «потому что». Вернее, наверное, есть — ведь у следствия всегда есть причина, — но ты никогда эту причину не узнаешь. А незнание не позволяет избежать повторения. Зато незнание освобождает. Мир может быть опасным, и в нем творятся злые дела, но изменить это нельзя, остается только жить дальше. Было бы глупо навсегда отказаться от радостей жизни.

Гомер по-своему понимал это с самого начала.

В конечном счете, когда потрясение, страх и гнев улеглись и Гомер снова стал обычным котом, боготворящим резинки и совершающим молодецкие пробежки по книжным шкафам и посудным полкам, остались только две вещи. Прежде всего, я поняла, что мне удалось, как я когда-то вознамерилась, «возвысить» Гомера. Он в самом деле был храбр и независим и не изуродован неверием в собственные силы. Я неотступно настаивала, что Гомер может позаботиться о себе, как и любой другой кот. Так и произошло. А еще он доказал, что при подходящих обстоятельствах может позаботиться и обо мне.

Я была ему настолько благодарна — так сильно и всецело, что, в какой бы комнате мы с Гомером ни находились, благодарность словно присутствовала там как третье живое существо. В темной предрассветной мгле, между четырьмя и пятью часами утра, когда затихал наш курортный городок Саут-Бич, меня, будто морская волна, снова захлестывали мысли о том, как по-другому могла закончиться та ночь. В глазах моих появлялись слезы, и я теснее пододвигала Гомера к себе, бормоча: «Спасибо Господу за тебя. Спасибо Господу за тебя, котеночек!»

То, что совершил Гомер, не могло не вызвать у меня удивления, но нельзя было отрицать и глубокую жизненную симметрию. Когда-то давно я спасла Гомеру жизнь. И теперь, годы спустя, он спас меня.

Глава 16. Одинокая девушка и кошки

К матери против желанья ее пристают неотступно,

Как женихи, сыновья обитателей наших знатнейших…

ГОМЕР. Одиссея

До того дня, как в мою квартиру вломился грабитель, у меня было одно-единственное свидание, после которого посторонний мужчина переступил порог моего дома. Он заехал за мной в четверг вечером, и я пригласила его зайти выпить чего-нибудь для настроения, прежде чем выехать в город. Оставив его в гостиной, я пошла на кухню готовить коктейли, а вернувшись, не поверила своим глазам: мой кавалер загнал Гомера в угол и… что есть мочи на него шипел. На мордочке Гомера застыл животный ужас, а уши быстро двигались из стороны в сторону: он пытался на слух определить, куда можно сбежать. Я едва не уронила стаканы.

— Какого… — чертыхнулась я.

— Это не я, он сам ко мне пришел, — взялся оправдываться мой кавалер. — Черные кошки — они такие, приносят одно несчастье!

…Большинство людей относились к Гомеру бережно. Меньшинство, отличавшееся безучастностью, старалось просто не обращать на него внимания. Но ни разу в жизни я еще не встречала человека, который изо всех сил пытался напугать слепого кота! Мой внутренний голос возопил против увиденного, причем возопил с мамиными интонациями: да что же он за человек такой, если такое себе позволяет?! Это кто ж его такого воспитал?

Первый и единственный раз в жизни я пожалела о том, что я не мужчина. Потому что больше всего на свете мне захотелось размахнуться посильнее и врезать ему с правой. Перед глазами промелькнула еще одна сладостная картина: я разбиваю стакан в стиле Тони Сопрано[20]. Разбиваю не об пол, а об его голову. Мои руки сами сжались в кулаки с такой силой, что я могла получить обморожение: стаканы были доверху забиты льдом. Но голос я даже не повысила.

— Кот здесь живет, — объяснила я. — А ты — нет. Поэтому вон ко всем чертям из моей квартиры! И чтобы духу твоего здесь не было!