Правила счастливой свадьбы

Неизвестно, чем бы закончилось дежавю, но из комнаты, где должно было вспыхнуть пламя семейного счастья, раздался отчаянный крик, что-то грохнуло, будто стулом ударили об пол, распахнулась дверь, из которой вылетела взбешенная Юлия, а затем на пороге показался Зефирчик. На щеке его горела смачная пощечина…

…Выведя преступника под руку, чтобы тот не свалился на лестнице, Ванзаров потребовал полного признания: что еще могло случиться?

Зефирчик печально вздохнул.

– Я не виноват.

– Ни минуты не сомневаюсь, – ответил Ванзаров, сдерживаясь, чтобы не врезать другу по шее. – Кто же виноват?

– Книжка твоя, которую заставил выучить.

– Вот как? И чем же провинился «Письмовник»? Ты выучил самое романтическое признание в любви… Что могло случиться…

– Вот именно, выучил, – вздохнул Зефирчик.

И рассказал ужасную историю…

Оставшись наедине с прекрасной Юлией, грудь которой вздымалась волнами от предвкушения, Зефирчик сел на стул, чтобы не совершить ошибки, и принялся зачитывать по памяти признание:

«Позвольте мне высказать пред вами мою задушевную идею, которую я долго таил и, наконец, должен излить пред вами. Я чувствую, что не могу жить без вас. Напрасно я устранял эту идею, прибегая к рассудку, но все было напрасно… Я решил сегодня, сию же минуту сказать вам все, что уже много месяцев хранит мое исстрадавшееся сердце. Я чувствую, что без вас счастье мой жизни невозможно…»

Тут Зефирчик подозрительно замолчал.

Ванзаров понял, что произошло дальше. Он помнил признание, которое сам выбрал для друга.

– Ты назвал ее Анной Ивановной?

Ответом был печальный вздох.

– Ну, как в тексте было, так и заучил… От волнения забыл, что она Юлия Петровна… Не успел даже закончить: «Я люблю вас и прошу, умоляю осчастливить мою участь согласием на брак, и вы навсегда этим упрочите мое существование»…

– Как ты мог, Зефирчик…

– Она как закричит, как вскочит, как влепит пощечину…

– Что ты наделал…

– Еще стулом замахнулась, но я увернулся… Барышни такие странные. Ну подумаешь, имя немного перепутал… Ну какая разница? Еще раскричалась: «Отправляйтесь вон к вашей Анне Ивановне! Ей предложение делайте, обманщик!» И тому подобные глупости…

Весь этот лепет Ванзарова не интересовал. Он думал, что делать. Что доложить Эфенбаху? Каким глупцом он будет выглядеть в глазах начальника московского сыска?

Зефирчик не разделял тревог Ванзарова. И хлопнул друга по плечу.

– Не печалься, Пухля, – сказал он безмятежно. – Еще не все пропало…

– Смотря у кого, – ответил Ванзаров. Он готов был придушить своими руками беспечного балбеса.

– Завтра уже будет наверняка…

– У тебя в запасе еще есть невеста?

– Есть, – признался Зефирчик. И улыбнулся такой чистой и невинной улыбкой, что злиться на него не было никакой возможности. – В этот раз точно не пропадем… Да ты сам виноват: зачем заставил выучить меня слово в слово?

Ванзаров подумал, что Зефирчик, кроме памяти, обладает еще одним талантом: умудрился завести гарем невест. И где? В Москве… Где все друг друга знают.

Как ему удалось?

С виду никогда не скажешь, что такой… Зефирчик способен пустить пыль в глаза сразу четырем, нет, уже пяти семействам. Видно, и правда в Москве плохо с женихами… Не зря Пушкин предупреждал: быть начеку…

Зефирчик предложил скрасить вечер ужином в ресторане. Ванзаров отказался. Ему предстояло не слишком приятное объяснение с дядюшкой покорителя невест…

* * *

– Почему решили, что буду о чем-то расспрашивать?

Гая отличалась от сестры полноватой округлостью лица, черными волосами и категорически другим характером. Но и в ней фамильные черты, доставшиеся от крестьянских предков, были заметны. Она улыбнулась печально, без тени кокетства.

– Мне кажется, вы не тот человек, который будет искать моего приданого… Вы не желаете угождать… Умны, и у вас большой жизненный опыт… Что может интересовать вас, взрослого сильного мужчину, в такой неопытной и наивной девице, как я… К тому же вечно попадающей в нелепые ситуации… Раз так, то вы не станете говорить о своих чувствах ко мне, которых наверняка нет… Выходит, вам надо что-то узнать…

Пушкин вынужден был признать, что в юном создании созрел недетский ум.

– В пансионе вам преподавали логику?

– Чуть-чуть физики, чтобы знать, почему вода льется вниз, капельку химии, чтобы не спутать поташ с солью, немного математики, чтобы вести домашнюю бухгалтерию… Ничего, что испортит нашу воспитанность…

– В таком случае могу говорить напрямик.

– Извольте, – согласилась Гая. Хотя ей отчаянно захотелось совсем другого. В чем она и себе не могла признаться.

– Завтра вам не придется быть подружкой на свадьбе мадемуазель Юстовой, – сказал Пушкин.

Гая Федоровна еле заметно нахмурилась.

– Что случилось?

Вопрос делал честь ее уму: другая девица стала бы надувать губки: «Что за вздор, у меня платье пошито!» и тому подобное…

– Мадемуазель Юстова погибла. Причина – несчастный случай…

Выронив остатки платка, она прижала кулачок к губам.

– Попала под пролетку? – проговорила чуть слышно.

– На нее упал чугунный утюг.

Гая посмотрела с подозрением.

– Надеюсь, это не шутка?