Правила склонения личных местоимений

— Нет, вы видите! — почти со слезами на глазах обращается Мария Николаевна к директору. — С ним совершенно невозможно! Да ему на всех наплевать! Даже на вас! Даже на себя!

— Да.

— Что да, Веригин? Что да? — возмущается физичка.

— На себя мне особенно плевать.

— Возвращайся в класс! — уже командует директор.

Наконец-то она приняла свой реальный облик, а то все притворялась понимающей заботливой тетушкой.

В классе, конечно, полный бардак. Прохожу на свое место, а сижу я один в первом ряду за предпоследней партой.

— Что, Веригин, промыли тебе мозги? — кричит Паша Смирнов, пока я иду к своему месту.

Не отвечаю ему, только показываю «фак».

Как же бесят одноклассники. Надменные идиоты, каждый из которых уверен, что больше всех знает о жизни. И каждый хочет выпендриться перед остальными, хочет хоть на минуту показаться таким умным, чтобы заткнуть всех за пояс. Это смешно. Поэтому я не горю желанием с ними общаться. Да и на то, чтобы завести друзей, все-таки требуется немало времени, а мне и без того есть чем заняться, так что я, вроде как, держусь всегда один.

Сажусь на свое место, кладу рюкзак на стол, растягиваюсь на парте, открываю тетрадь по физике на последней странице и начинаю рисовать. На самом деле, просто хаотично вожу ручкой по разлинованным страницам. Иногда выходят какие-то узоры. Закрашиваю клетки: через одну, или подряд, или три через две, или целыми квадратами.

— Эй! — окликает меня Аня Семенова. Она сидит чуть впереди, справа, на среднем ряду. — Веригин! Скоро Мария придет?

Я пожимаю плечами, но Аня, наверное, не замечает этого, потому что повторяет свой вопрос и усиливает его карандашом, брошенным мне в плечо.

— Блин! Семенова! — швыряю в нее ручкой.

— Псих! — огрызается она. — Спросить нельзя!

— Откуда я знаю, когда она вернется! Она мне не докладывает! — снова утыкаюсь в тетрадь.

— Придурок! — ворчит Аня.

2

Я у подъезда. В этом доме в двухкомнатной квартире на восьмом этаже живет Юля. Сразу после школы я иду к ней. Юля красивая. Она проститутка, но время от времени я прошу ее сыграть роль моей старшей сестры перед директором или учителем, и, надо сказать, у Юли отлично выходит.

Мы познакомились около года назад. Мне было пятнадцать, а Юле двадцать три. С тех пор мы периодически встречаемся. Иногда разговариваем, иногда болтаем, иногда смеемся или дурачимся. Иногда она прикидывается моей сестрой.

— Юль, побудешь завтра снова моей сестрой, сходишь в школу? — спрашиваю, когда мы сидим на кровати.

— Черт тебя побери, Ромка! — смеется Юля и бьет меня по руке. — Я опять забыла, что ты учишься в школе! Что ты на этот раз натворил? — наигранно строго спрашивает она и театрально упирает руки в боки.

— Да ничего нового! Все по старому: прогуливаю, грублю старшим, не интересуюсь учебой, не дружу с одноклассниками…

— А с одноклассницами? — игриво перебивает Юля.

— А что с одноклассницами?

— Да ладно тебе, Ром, не поверю, что у тебя нет девушки! Ну, или, по крайней мере, поклонницы! Ты же симпатичный мальчик!

— Поверь, Юль, в наше время это совершенно не главное.

— Ну, ты, знаешь ли, и не дурак!

— А это уж и подавно не берется в расчет, — смеюсь.

Конечно, я знаю, кто из девчонок в нашем и в параллельном классе влюблен в меня. Конечно, я знаю, кто из них только и ждет какого-нибудь жеста с моей стороны. Знаю, что с внешностью у меня все в порядке. Я не страдаю навязчивыми комплексами. Мне просто удобнее так. Ведь за девушками надо ухаживать, надо дарить им цветы, надо говорить комплименты, приглашать в кино. Одним словом, на девушек надо тратить время, а его у меня нет. Мне совершенно некогда заниматься всей этой романтической чушью.

— Господи, Ромка, куда только смотрят твои родители! — зачем-то вздыхает Юля.

— Мои родители никуда не смотрят, — обрываю я.

— Прости, — она гладит меня по плечу, — я не хотела. Знаю, что это у тебя больная тема.

Юля, и правда, многое обо мне знает. Учитывая то, что ей еще говорят в школе, наверное, вообще, знает больше всех. Но она всегда может во время остановиться и перевести тему.

Я рассказываю Юле план встречи с директором, объясняю, почему не смогли прийти предки, говорю, чтобы была построже, высказываясь в мой адрес. Пусть еще приплетет, что за мое воспитание теперь плотно взялся отец. Это будет совсем не лишним — по крайней мере, успокоит учителей. Я прошу Юлю, чтобы обязательно упомянула нашу несчастную тетушку, которая теперь после тяжелой аварии прикована к постели. Ей нужен уход, а кроме нас у бедняжки никого нет, так что по выходным я буду занят, ухаживая за ней. Вранье. Юля даже скептически качает головой и говорит, что это не прокатит. Да ладно! С такими как Юля, может, и не прокатило бы, а с директорами и учителями, которые не любят вдаваться в подробности и так хорошо знают, что происходит у нас в головах, очень даже сработает. Они еще начнут меня жалеть и, возможно, станут смотреть на многое сквозь пальцы. Уже давно надо было ввести эту мою больную тетю в игру, но как-то все не выпадало подходящего случая, чтобы упомянуть о ней.

3