Правильно ли мы понимаем историю Европы и Азии? Книга IV

Вывод. После разгрома на Руси ереси жидовствующих позднейшие историки, стремясь обелить Ивана III, могли истолковать его первичное прозвище «отступник от веры», то есть «изувер», как «лютый, грозный», пользуясь вторым смыслом слова «изверить». Мысль была естественной: поскольку Ивана III простили, то надо позабыть и о его грехах. Пусть лучше останется в истории под именем «грозный», чем под именем «отступник от веры».

10а. Конец книги Есфирь.

Библейская книга Есфирь обрывает свое повествование на том, что Мардохей воцарился и возникли «два жребия» — две области в государстве. Одна для иудеев, другая — для всех остальных, враждебных к ним «народов».

10б. Эпоха Ивана III (XV век) и эпоха Ивана IV (XVI век).

В XV веке, в период ереси жидовствующих, Русь раскололась на две части. Правда, считается, что лишь в церковном смысле. Но для Библии — религиозного источника — такое разделение было главным. Одна часть — это Москва, где митрополитом был жидовствующий Зосима. Другая — остальная Русь (Великий Новгород, Суздаль) со своей православной иерархией (Геннадий, Нифонт, Иосиф Волоцкий).

5. Почему Ивану III пришлось вызвать иностранцев для возведения в Москве Кремлевских соборов?

Нам давно и настойчиво объясняют, что, когда Иван III задумал якобы обновить, а на самом деле, как мы теперь понимаем, впервые построить, кремлевские каменные соборы, ему пришлось обратиться к западноевропейским или, в лучшем случае, к западнорусским (в случае Благовещенского собора — к псковским) мастерам. Мастера Владимиро-Суздальской Руси не участвовали в сооружении московских каменных соборов. Из этого делается «научный вывод», будто русские мастера ничего значительного строить не умели. Клали печи, копали землянки. Иногда, поднатужась, с огромным трудом возводили небольшие храмы. Из дерева. Из камня тоже строили, но «очень маленькие». И в самом деле, этому есть «доказательство». Сначала Иван III позвал для строительства Успенского собора московских зодчих Кривцова и Мышкина. Но доведенное до сводов огромное здание рухнуло.

Н.М. Карамзин удовлетворенно замечает по этому поводу: «Видя необходимость иметь лучших художников, чтобы воздвигнуть храм, достойный быть первым в Российской Державе, Иоанн послал во Псков за тамошними каменщиками, учениками немцев, и велел… чего бы то ни стоило, сыскать в Италии Архитектора… для сооружения Успенской кафедральной церкви… Уже Италия, пробужденная зарею наук, умела ценить памятники древней Римской, изящной Архитектуры, презирая готическую… неправильную, тяжелую, и арабскую расточительную в мелочных украшениях». Одним словом, имперскую старорусскую, готскую, ордынско-османскую архитектуру итальянцы уже начинали потихоньку, пока еще с опаской, презирать, а «античную», только что (по нашей реконструкции) возникшую на Западе в «эпоху Возрождения», все смелее и смелее уважать.

Н.М. Карамзину вторит Н.И. Костомаров. Столь же удовлетворенно он пишет, будто русские мастера «простодушно удивлялись» заморским новшествам. Особенно их якобы потрясло колесо, примененное Фиорованти для подъема камней. Русские в XV веке еще не знали колеса — такой вывод напрашивается сам собой.

И все было бы понятно и хорошо: просвещенные итальянцы и неумелые русские мастера. Но возникает неожиданный вопрос. Ведь Успенский собор в Москве не такой уж и огромный, и построен по образцу одноименного собора во Владимире. Но ведь собор во Владимире стоит до сих пор. Как считается, с XII века.

По этому образцу пытались построить и первый (рухнувший) собор, и второй. Московские мастера, видимо, не умели еще возводить такие большие сооружения. Тогда вызвали итальянца. И первым делом послали его во Владимир, чтобы он осмотрел и обмерил образец, то есть Успенский собор. «Фиорованти довольно точно повторил образец», — говорится в одном из новейших справочно-информационных изданий, посвященных Московскому Кремлю. Итальянский зодчий внес, конечно, некоторые мелкие «латинские новшества». Что дало основание позднейшим комментаторам, например Карамзину, лукаво назвать Успенский собор «памятником греко-итальянской архитектуры». Та же история повторилась и с Архангельским собором. На этот раз выписали итальянца Алевиза Нового. Он тоже наложил «итальянский декор» на традиционный образец старорусского собора.

Так почему же Иван III не вызвал владимирских мастеров, чтобы они построили ему в Москве такой же замечательный собор, как и во Владимире? После всего того, что мы узнали об описываемой эпохе, ответ становится очевидным. Это было время непримиримого религиозного раскола между Москвой и старыми русскими городами — Новгородом = Ярославлем, Владимиром, Ростовом, Суздалем и др. Поэтому православных русских мастеров просто не звали. Московские еретики решили позвать «своих». А где были «свои»? В Западной Европе. Р.Г. Скрынников по этому поводу прямо пишет: «Руководство строительством перешло в руки еретиков-латинян».