Правильный ход (ЛП)

Мы были в разъездах, совершали обход, чтобы сыграть с командой Техаса. У нас не было ни одного выходного с тех пор, как мы уехали из Чикаго, и у меня не было возможности поговорить с Монти наедине. Парни шумно спускаются по туннелю, направляясь к полю, но пока команда готовится к разминке, я тайком проскальзываю в кабинет тренера.

— Привет, Эйс, — говорит Монти, едва поднимая на меня взгляд, пока стоит над своим столом, просматривая отчеты скаутов. — Чем я могу тебе помочь?

Тихо закрыв за собой дверь, я обхожу его стол и, не говоря ни слова, заключаю его в объятия.

На мгновение он замирает с кипой бумаг в руках, но я продолжаю держать его в медвежьих объятиях. В конце концов, он бросает их на стол и обнимает меня в ответ. — Ты в порядке?

Да. Нет. Как мне сказать ему, насколько я впечатлен и в то же время раздражен? Как мне выразить свою благодарность за то, что он сделал для Миллер, не проявляя при этом гребаной привязанности к его дочери?

Отстраняясь, я толкаю его в грудь. — Пошел ты.

Монти смеется, поднимая руки вверх в знак капитуляции. — Я испытываю действительно противоречивые чувства, чувак.

— Ты отговаривал меня от выхода на пенсию, когда сам сделал ровно то же самое, по той же гребаной причине

Карие глаза Монти смягчаются, его грудь вздымается при выдохе. — Она рассказала тебе.

— Да, она сказала мне, и тебе тоже следовало бы.

— Присаживайся.

Раздраженный, я делаю, как он говорит, опускаясь в кресло по другую сторону стола.

Монти откидывается на спинку стула, сцепив пальцы под подбородком. — Я не сказал тебе, потому что это не одно и то же.

— В этом плане мы совершенно одинаковы, Монти. Ты ушел на пенсию, чтобы заботиться о своем ребенке. Почему я не могу сделать этого?

— Потому что я не был тобой, Эйс. У меня не было твоего уровня игры. Я был не твоего возраста. У меня не было такой помощи, как у тебя. Как ты думаете, почему я был так непреклонен в том, чтобы организация сделала эту работу за тебя? Я знаю, как это тяжело. Черт возьми, Кай, я знаю, через что ты проходишь, но ты не одинок в этом. У тебя есть я, у меня же не было никого.

Черт.

— Я не сказал тебе, потому что я вижу что ты ищешь причину для ухода на пенсию, — продолжает он. — Я не собирался тебя отпускать. Если бы тебе не нравилось играть, я бы помог тебе собрать чемоданы сразу же, но я вижу то, какой у тебя взгляд в то время, когда ты выступаешь на питчинге. Как сильно тебе нравится быть рядом с Исайей. Ты все еще любишь эту игру.

— Ты тоже, это же очевидно. Иначе ты бы не тренировал последние двадцать лет. Так почему же ты ушел, если тебе это нравилось?

— Потому что Миллер было пять лет, и она только что потеряла маму.

Мой взгляд устремляется к фотографии в рамке на его столе. Миллер-подросток в желтой футболке для софтбола с огромным номером четырнадцать на форме. Зная то, что я знаю о ней сейчас, у меня болит в груди от того, через что она прошла в столь юном возрасте.

Снимаю кепку, большим пальцем провожу по фотографии Макса, которую всегда держу там.

Монти обреченно вздыхает. — Она ходила в детский сад и потеряла единственного родителя, которого когда-либо знала. Она нуждалась во мне.

— Ты сожалеешь об уходе? Поэтому ты не хочешь, чтобы я сделал то же самое?

— Ни на секунду. Я нуждался в ней так же сильно, как и она во мне. Но у меня с Миллер все было не так, как у тебя и Макса. В тот момент я искал направление в своей жизни, и я гораздо лучше тренирую, чем играю.

Мои глаза не отрываются от ее фотографии.

— У вас есть помощь, которой у меня никогда не было. У тебя так много людей, которые поддерживают вас. Твой брат, я, и вся эта команда.

Миллер, добавляю я про себя.

За то время, что она находится здесь, я вижу, как она защищает Макса, как сильно она к нему привязалась, но я не говорю этого вслух.

— Что значит уйти на пенсию? Сидеть дома, чтобы Макс был счастлив? Знаешь, что делает ребенка счастливым? Видеть, как их родители исполняют свою мечту. А бейсбол по-прежнему остается твоей мечтой, я знаю это. Перестань смотреть на него как на врага и позволь себе наслаждаться игрой. Всем этим — командой, путешествиями, болельщиками.

Не отрывая глаз от фотографии Миллер, я вспоминаю ее слова. То, что она не хочет чтобы Макс испытывал такое же чувство вины что и она, а так же она хочет помочь мне найти баланс между любовью к моему сыну, и любовью к бейсболу.

— Кай, посмотри на меня.

Я так и делаю, смотрю на Монти, который стоит по другую сторону стола.

— Я люблю и тебя, и твоего сына. Ты это знаешь. Ты лучший питчер, который когда-либо был в моем составе, но я не просил тебя остаться, если бы не думал, что это правильно для вас обоих. Я хочу чтобы у тебя была возможность, которой у меня никогда не было. На твоей стороне чертовски много людей.

Нелегко видеть помощь вокруг, когда всю жизнь тебе не на кого положиться и ты всегда чувствуешь себя одиноким. Но она есть. В этой команде нет ни единой души, кто не сделал бы все возможное ради меня или моего сына. Я склонен погрязнуть в жалости к себе, думая что я одинок, но это не так.