Правило Диксон

Зейн — третий самый богатый человек в мире. Недавно стало известно, что этот парень легально женат на двух женщинах, одной в Греции, другой в Америке, и теперь обе жены пытаются развестись с ним и требуют половину его значительного состояния.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, — невинно говорит Кенджи.

 

— Ладно, во-первых, мы обсудим это подробно позже. Я уверена, что мы сможем найти лазейки в соглашении о неразглашении. Во-вторых — как ты мог!

Он громко стонет в мой телефон. — Я знаю. Прости. Правда, прости. Я понимаю, как это важно для тебя. Но... суперъяхта, Ди.

— А как же учеба? Он ведь собирался идти на третий курс в Брайаре. — Ты не можешь просто исчезнуть на шесть месяцев.

— Я вернусь в январе на зимний семестр, а остальное наверстаю следующим летом. Это шанс всей жизни.

— Как ты вообще получил эту работу?

— Слушай! Моя мама делает прически любовнице.

— У этого парня две жены и любовница? Это уж слишком.

— Так вот, любовница сидит в салоне у моей мамы и жалуется, что они потеряли половину персонала на яхте, потому что всех арестовали за организацию торговлей людьми.

— Прости, что? У меня голова кругом.

— Поверь мне, эта история — лабиринт, по которому можно блуждать годами. И тут мама говорит: Мой сын работает барменом, чтобы оплатить учебу в колледже, он идеально подходит для этой работы. На следующий день? Мне звонит Конс… мой новый не названный работодатель, — он быстро поправляется. — Я говорил с миллиардером, Диана.

— Я рада за тебя. Правда, рада. Но… чёрт возьми, Кенджи. Это же NUABC!

— Я знаю. Но я уверен, ты сможешь найти кого-нибудь ещё.

— Да, у меня будет богатый выбор из всех этих любителей бальных танцев, которые бродят по улицам Хастингса в надежде когда-нибудь поучаствовать в соревнованиях.

— Запиши видео SOS на Ride or Dance. Может, кто-то из Бостона захочет пройти прослушивание, чтобы стать твоим партнером.

— Ладно, это не такая уж плохая идея. Но я всё равно злюсь на тебя.

— Прости. Мне нравилось на репетициях. Но давай будем честны — мы никогда не войдем в десятку.

— Это неправда, — протестую я. — Мы могли бы попасть в десятку. Это как минимум две тысячи призовых.

Он громко фыркает. — Мы оба знаем, что не выиграем ни копейки. В прошлом году мы заняли пятнадцатое место в нашей категории. Из двадцати.

Он прав. Это маловероятно. Но мне не нравится, когда моя мечта лопается как мыльный пузырь. Лучше, когда она парит в воздухе, символизируя надежду и славу. Может быть, в этом году мы идеально исполнили бы венский вальс, и судьи будут сидеть в благоговении, плача от чистой красоты наших движений. Может быть, все остальные участники сломают ноги в трагической аварии на горнолыжном курорте накануне соревнований. Я правда не понимаю, почему Кенджи такой пессимистичный. Мечта полна бесконечных возможностей!

— Пожалуйста, не уезжай. Пожалуйста? Я делаю последнюю попытку умолять его, но Кенджи был потерян для меня с того самого момента, как прозвучало слово миллиардер.

Переодеваясь в форму официантки, я всё время ворчу себе под нос. Я плохо справляюсь с разочарованием, особенно когда оно вызвано чем-то, что не в моих силах изменить. Было бы одно дело, если бы я сама отказалась, но выбор был отнят у меня, черт возьми.

Я официально добавляю Константина Зейна в список моих заклятых врагов, между моим старым тренером по гимнастике и Шейном Линдли.

Мое настроение только ухудшается, когда я начинаю свою смену в закусочной Della’s. Каждый клиент, которого я обслуживаю, хуже предыдущего. Один мужчина заставляет меня три раза возвращать ему пирог, потому что ему не нравится, как выглядит корка. В конце концов, мне приходится вызвать менеджера, который сообщает привередливому клиенту, что он должен заплатить за два из трёх кусков, потому что, несмотря на оскорбительную корку, он всё равно съел почти половину каждого куска.

После работы я захожу в туалет, чтобы переодеться из униформы в джинсовые шорты и полосатую футболку. Я встречаюсь с Джиджи на ужин в Мэлоунс неподалеку.

Мои белые кроссовки шлёпают по тротуару, когда я спешу по улице к спортивному бару на углу Мейн-стрит. Джиджи написала, что уже пришла и заняла нам кабинку.

— Кенджи предал меня, — заявляю я, садясь напротив нее.

Она отрывает глаза от меню. Её губы подёргиваются от смеха. — Какая жалость.

Я сверкаю на неё взглядом. — Это не смешно.

— Что случилось?

— Он слился с соревнований.

— Нет! Ладно, это действительно плохо.

— Видишь? Я же говорила.

— Ты сможешь найти другого партнера?

Я стону. — Кого, Джиджи? Кто захочет провести лето, изучая танго достаточно хорошо, чтобы выполнить номер, способный пройти отбор на самое важное танцевальное соревнование всех времён?

— Не думаю, что это самое важное соревнование всех времён...

 

— Во все времена, на веки вечные, — упрямо говорю я.