Правило Диксон

Это был несчастный случай. Пожалуйста, поверь мне.

 

Когда я не отвечаю, его сообщения продолжают поступать. Они приходят ежедневно, наполненные оправданиями.

 

Перси:

Это была рефлекторная реакция. Полностью непреднамеренная.

Перси:

Ты в порядке?

Перси:

Я понимаю, почему ты злишься, но я действительно прошу прощения. Ты толкнула меня, и моя реакция была чисто инстинктивной.

Перси:

Я не хотел причинить тебе боль.

Перси:

Я не бью женщин.

Перси:

Ты знаешь, что это не то, какой я на самом деле.

 

Последнее сообщение — от меня к нему. Я недвусмысленно объясняю, что к чему.

 

Я:

Тебе нужно оставить меня в покое. Если не прекратишь, я пойду в полицию. Я сейчас очень серьёзно. Сейчас я заблокирую тебя, и не хочу, чтобы ты был в моей жизни. Прощай, Перси. Желаю тебе удачи. Иди к чёрту.

 

Я сдержала угрозу и заблокировала его. Не знаю, продолжал ли он писать после этого. Могу только предположить, что да. Но с моей стороны всё полностью закрыто.

 

Вместе со скриншотами я также следила за синяком. Я сделала фотографии в первую ночь и каждый день после этого. Не знаю, зачем. Я не планирую предъявлять обвинения. Я верю ему, когда он говорит, что не хотел этого делать, но я не могу стереть из памяти его глаза. В один ужасный момент его коричневые радужки были совершенно дикими. Хотя, возможно, это лишь подтверждает его защиту, что это был животный инстинкт защищаться, потому что он думал...

 

Что? Что ты была угрозой? Твой рост — 155 см, вес — 50 кг! Что ты могла с ним сделать?

 

Голос в моей голове прав, конечно. Но я всё равно его подавляю. Я не хочу об этом думать. Не хочу вспоминать Перси или это сюрреалистическое, чуждое ощущение страха, сжимающего моё горло.

 

Я заставляю себя подняться со скамьи и выйти из раздевалки. Я не могу прятаться здесь вечно. Не могу прятаться и в своей квартире, что я делала последние дни. И когда я иду по тротуару, уходя от школы, я даю себе обещание не позволить тому, что сделал Перси, превратить меня в то, чем я не являюсь. В трусиху и затворника. В неуравновешенного человека.

 

Когда мой телефон звонит у меня в руке, я инстинктивно вздрагиваю. К счастью, Перси не нашёл способа связаться со мной. Но это звонит мой отец, что, возможно, даже хуже. От меня ожидается, что я буду вести себя храбро, когда разговариваю с папой. Или, может быть, не ожидается; он не говорил об этом напрямую. Но развалиться перед отцом — не вариант. Я не помню, когда в последний раз плакала в его присутствии или показывала хоть крупицу уязвимости.

 

— Привет, малыш,— говорит он после того, как я отвечаю на звонок.

 

— Привет, удачное время. Я только что вышла из лагеря. Иду домой.

 

— Отлично. Хотел узнать, всё ли у тебя в порядке с температурой воды в душе.

 

— Да, всё супер.

 

— Как жизнь? Всё в порядке?

 

— Всё отлично.

 

— Ты уверена? — В его голосе слышна обеспокоенность. — Это не звучало очень убедительно.

 

Чёрт. Я пытаюсь говорить с более жизнерадостным тоном, но я не лучший лжец, поэтому выбираю полу-правду.

 

— В основном отлично,— поправляюсь я. — Перси всё ещё немного беспокоит меня.

 

— Твой бывший?

 

— Да. Он никак не поймёт, что я не хочу к нему возвращаться.

 

Отец смеётся. — Ну, я бы предложил избить его за тебя, но знаю, что ты сама прекрасно справишься.

 

— Ты прав. — Я слабо смеюсь. — Не волнуйся. Я уже сказала ему идти к чёрту.

 

— Вот моя девочка. — Отец меняет тему. — О, насчёт пикника на День труда — Ларисса спрашивает, приготовишь ли ты свой картофельный салат с беконом.

 

— Конечно. Я, честно говоря, больше ничего готовить не умею.

 

Его смех ласкает мои уши. — Я до сих пор не могу поверить, что твоя мама заплатила столько денег за то, чтобы ты брала кулинарные уроки пару лет назад.

 

— Большой провал, — соглашаюсь я.

 

Самое ужасное в том было то, что я согласилась только потому, что мама намекнула, что мы будем проходить эти курсы вместе. Как наивная, я позволила себе подумать, что она действительно хочет сблизиться со мной. Оказалось, что она никогда не собиралась делать это вместе. Она записала меня на курсы потому, что моя бабушка, её мать, сделала язвительное замечание на прошлое Рождество о том, как жаль, что я такая плохая кулинарка, а мама не может выглядеть плохо перед своей правильной южной семьёй. Это неприемлемо.

 

— Не могу дождаться, когда ты приедешь домой, — говорит папа хрипло.

 

Ком в горле подступает. — Я тоже.

 

— Ладно, мне пора, малышка. Поговорим позже. Люблю тебя.

 

— Я тоже тебя люблю.