Правило Диксона (ЛП)

— Я тоже тебя люблю, — говорит Шейн, целуя меня снова.

Он уходит на тренировку, а я возвращаюсь на кухню, где Мэрианна сидит за столом и пьет смузи, который я ей приготовила. Она громко сосет через соломинку.

— Вы двое очень слащавы, — обвиняет она.

— Знаю. — Я вздыхаю. — Это отвратительно.

Мэрианна хихикает. Она смеется гораздо чаще, чем Шейн. Не знаю, связано ли это с тем, что дети более устойчивы или она действительно хорошо скрывает свою боль. Но хотя она говорит о том, что скучает по папе и иногда плачет, она не несет ту тяжесть, с которой Шейн борется уже несколько дней.

— Ладно, — говорю я ей. — Давай оденемся для поиска камней. У нас есть несколько часов до того, как нам нужно отправиться на занятия.

Мы пойдем на прогулку, потом пообедаем, потом я пойду на физиологию, а затем Шейн и я сделаем обмен с Мэрианной. Будет напряженный день.

Мама Шейна звонит, пока мы обедаем, и мне приходится прервать Мэрианну посреди предложения. Она болтает о камнях, которые мы нашли во время прогулки.

— Подожди. Это твоя мама. — Я быстро отвечаю на звонок. — Привет, Эйприл.

— Привет, дорогая. Хотела проверить, как у вас дела. Убедиться, что все в порядке.

— У нас все отлично. Спасибо. — Мама Шейна звонит мне каждый день, что, наверное, раз в миллион больше, чем моя собственная мама. Мне повезло слышать вести от мамы раз в несколько месяцев.

— Как продвигается поиск дома? — спрашиваю я Эйприл.

— Хорошо. Думаю, я нашла что-то подходящее. Можешь сказать Шейну, что я отправлю ему объявление позже. Надеюсь, у него будет возможность его посмотреть. Мы сможем обсудить это во время праздников и также разобраться со всеми вопросами по наследству.

Не могу даже представить, сколько вещей там есть. Райан вел несколько бизнесов, владел кучей недвижимости, и все это переходит к Шейну и Мэрианне.

— Ты хочешь поговорить с мамой? — спрашиваю я, прикрывая трубку.

Она качает головой. — Я позвоню ей сегодня вечером.

— Мэрианна говорит, что позвонит вам сегодня вечером, — говорю я Эйприл.

— Хорошо. Спасибо, что помогаешь, Диана. Это очень важно для нас, что ты часть нашей семьи.

Черт возьми, это вызывает комок в горле. Да, у меня есть семья. У меня есть папа, Ларисса, Томас. Но услышать эти слова от... матери, наверное. Это воспринимается по-другому.

Я всё ещё немного в замешательстве из-за этого, когда мы с Шейном обмениваемся обязанностями по уходу за Мэрианн перед тренировкой по чирлидингу. И я всё ещё думаю об этом после тренировки. Когда я выхожу из раздевалки с Кристал и Брук, я внезапно задумываюсь, не является ли этот разрыв с моей матерью, пропасть между нами, отчасти моей виной. Потому что как часто я ей звоню? Что я делаю, чтобы сократить эту дистанцию?

Когда я действительно начинаю об этом размышлять, я понимаю, что где-то по пути я просто сдалась из-за ее безразличия ко мне. Осознание того, что я никогда не буду достаточно умной для нее, оставило след, и я перестала заботиться.

Но мне следует заботиться. Я не осуждаю тех, кто разрывает отношения с членом семьи; для этого есть множество причин, и я бы никогда не осудила, если кто-то сказал бы, что, мол, я не общаюсь с мамой. Я бы не ставила под сомнение это, потому что предположила бы, что у них есть свои причины.

Но в общем и целом, моя ситуация не так уж и плоха.

В фойе спортивного центра я иду к пустой скамейке вместо дверей, помахивая девочкам. Я сажусь и набираю номер мамы.

Я готова оставить голосовое сообщение, поэтому удивляюсь, услышав ее голос. —Диана. Все в порядке?

Как будто тебе не все равно, — первая мысль, которая приходит мне в голову, и когда мой разум это осознает, это то подтверждение, которое мне нужно. Я часть проблемы. Может, ей и не все равно. Почему я сразу решаю, что ей все равно?

— Персиваль опять что-то сделал? — Спрашивает она с волнением.

Я внезапно понимаю, что вообще не говорила с ней о том, что случилось с Перси. Я сказала папе, что свяжусь с ней, когда буду готова поговорить, и хотя я кратко коснулась этого вопроса, я никогда на самом деле не говорила с ней об этом.

Становится все более очевидным, что провал этих отношений имеет две стороны.

— Я — идиотка, — вырывается из меня.

— Что? — Она удивлена.

— Я даже не позвонила тебе, чтобы поговорить о том, что произошло.

— Нет, — говорит она напряженно. — Ты не позвонила.

Несмотря на моё прозрение, знакомая нота обвинения пробивается в голосе. — Но ты тоже не звонила мне.

— Ты сказала своему отцу, что обсудишь это, когда будешь готова. Я не из тех, кто навязывается.

Раздражение сжимает мое горло. — Но ты должна была навязываться, мама. Ты должна была.

Она молчит.

— Мой бывший парень ударил меня в лицо. Ты должна была быть на первом же рейсе в Нью-Йорк, чтобы приехать ко мне. — Я вздыхаю. — Я не злюсь на это...

— Правда? Потому что звучит так, будто ты злишься.

— Нет. Прости. У меня сейчас взрыв мыслей.

— Взрыв мыслей. — В ее голосе слышится веселье.