Правило русского спецназа

Это задержало их лишь на мгновение, но заминка стоила им дорого — с флангов в них врезались переодетые в гражданку десантники, а спереди Полубой методично выбивал мощными ударами то одного, то другого. Сейчас он был в своей стихии, и не хватало лишь привычной тяжести проверенного клинка с келимитовым напылением в руке. Впрочем, клинок вполне заменила металлическая ножка табурета, который он прихватил от стойки. Табурет развалился после второго удара, но оставшаяся в руке увесистая труба была даже удобнее. Что-то ударило в затылок Касьяну, за шиворот потекла резко пахнувшая сивухой жидкость. Полубой оглянулся. Бармен, запустивший в него бутылку, уже размахнулся, чтобы повторить бросок.

Полубой кистевым движением метнул свое оружие, попав бармену точно в лоб. Закатив глаза, тот рухнул под стойку.

— Бармена мне оставь, Касьян Матвеич! — услышал Полубой отчаянный крик Опанасенко.

Драка уже разбилась на отдельные очаги, которые десантники умело локализовали, пресекая попытки сопротивления в зародыше — Полубой еще на корабле проинструктировал всех не увлекаться эффектными приемами, а вырубать противника как можно быстрее. В условиях, когда численное превосходство было не на стороне морских пехотинцев, к тому же в тесноте ограниченного пространства, такая тактика была предпочтительней.

Бар был разгромлен — в горячке драки Касьян не заметил, как уютное помещение превратилось в руины, усеянные обломками мебели и стонущими, а то и неподвижными, как куклы, телами. Под ногами хрустели осколки световых панелей, крутящаяся дверь была выбита вместе с косяком, столы и стулья превратились в щепки.

— Полиция, алло, полиция! — надрывался в настенный коммуникатор выползший из-под стойки бармен.

Полубой перемахнул через стойку и с лета треснул его кулаком по бритому загривку. Бармен со звоном впечатался в коммуникатор и сполз по стене на пол.

Касьян оглядел бар. В темном из-за разбитых световых панелей углу Умаров лениво лупил двух уродов, еще пытающих шевелиться. Впрочем, все шевеление заключалось в том, что они норовили подняться на ноги и увернуться от кулаков сержанта.

Страгородский от голограммы к голограмме, таская блондина за шиворот и поясной ремень штанов, колол картинки головой верзилы, с удалым гиканьем придавая ему ускорение. Остальные пехотинцы деловито крушили оставшуюся мебель и выбрасывали через сорванную с петель дверь бесчувственные тела.

Боцман Опанасенко заглянул за стойку и с обидой посмотрел на Полубоя.

— Господин майор, просил ведь бармена мне оставить.

— Ну не получилось, — развел руками Касьян, — извини, Гаврила Афанасьевич. Он полицию хотел вызвать, а нам это совсем ни к чему.

Да, теперь, пожалуй, за один день бар в порядок не приведут — ремонт потребуется капитальный. Нужна была завершающая акция, последний штрих, так сказать! Полубой заметил кран разлива пива, поднимающийся прямо из пола. Он открыл вентиль и наклонился, ловя губами тугую пенную струю. Пиво приятно охладило. Утолив жажду, Полубой ухватился за кран и рванул на себя. Паркет под ногами затрещал — пиво подавалось откуда-то снизу, из подвала. Касьян крякнул, взялся покрепче и с усилием потянул сверкающий медью кран, отступая назад. Труба пивопровода, выламывая паркет, потянулась за ним. Выдернув около трех метров, Полубой согнул трубу дугой, потом, медленно, будто работая на публику, завязал в узел и удовлетворенно выдохнул.

— Ну ты… вы даете, господин майор! — восхитился Опапасенко.

— Что можем — то можем, — скромно отозвался Касьян. — Все, ребята, уходим!

Умаров двумя ударами вырубил упрямых бандюганов, Старгородский напоследок выбил блондином дверь туалета и, отряхивая руки, направился к выходу. Бойцы, оправляя одежду, не спеша покидали разгромленный бар. Напоследок Полубой поднял за грудки слабо ворочающегося бармена, притянул к своему лицу и, оскалившись, прошипел:

— Если еще кто тронет русских моряков — весь квартал разорю! Понял?

— Понял, — просипел бармен.

Возле входа, в обломках двери, вповалку лежали тела. Улица была пуста, лишь издалека, из подворотен и подъездов за происходящим наблюдали разбежавшиеся проститутки, сутенеры и зазывалы.

— Раненых нет? — спроси п Полубой.

— Никак нет, — ответил Умаров.

— Эх, славно оттянулись, — воскликнул Старгородский. Из носа у него капала кровь, по куртке змеился длинный разрез, но было видно, что такие мелочи не могут омрачить лейтенанту удовольствия. — Вот, помню, на Лазурной, зашли мы…

— После расскажешь, — оборвал его воспоминания Полубой.

Он уже несколько мгновений прислушивался, и теперь у него не осталось сомнений — едва слышный вой сирен становился все отчетливее. Бармен все-таки успел вызвать полицию.

Как назло на улице не было ни одного глидера.

— Бегом — марш, — скомандовал Полубой и устремился в ближайший переулок.

Позади рассыпался топот ног — морская пехота вопросов не задает: сказано — бегом, значит — бегом. Только боцман попытался выяснить, куда это они бегут, но Старгородский посоветовал ему беречь дыхание, и Опанасенко замолчал.