Правитель Пустоты. Дети песков

Дождавшись, пока ее спутник закончит, хетай-ра забрала у него купальные принадлежности, бросив их в свой заплечный мешок, и скорее ступила в узкий тоннель, ведущий к жилой пещере.

– Если пожить здесь столько, сколько жила я, то научишься даже минуты отсчитывать с точностью часов. Это вопрос восприятия пространства и времени в абсолютной темноте. Можно опираться на многие вспомогательные вещи, которыми само тело отмеряет интервалы, вроде сердцебиения, чувства голода или жажды…

– Значит, чтобы научиться здесь определять время, мне понадобится всего лет двадцать? – хмыкнул профессор, подсвечивая себе дорогу фонарем и не отставая от дочери матриарха.

– Нет, к счастью для тебя, во всех основных залах Бархана есть стражи времени.

– Кто? – не поверил своим ушам Аш.

– Стражи, которые отмеряют время по массивным и точнейшим песочным часам. Четыре раза в день они бьют в барабаны, уведомляя о наступлении новой фазы дня. Первый удар – город просыпается, второй – закрывается мольбище Младенца, третий – конец рабочего дня, четвертый – закрывается мольбище Старухи, пора спать.

– Странно, что я здесь ни разу еще их не слышал… А что за мольбища?

– Скорее всего, ты просто не обращал внимания.

Спутники покинули коридор, ведущий к термальным источникам, пересекли Муравейник с нагромождениями крошечных домов, и Лантея указала рукой в самый угол пещеры. У стены Аш действительно первый раз обратил внимание на широкий постамент, на котором располагалась сложная конструкция песочный часов: огромное каменное колесо, опиравшееся на ряд ограненных валиков, в середине имело две стеклянные камеры треугольной формы. Через узкий перешеек тонкой струйкой песок просачивался из верхней части в нижнюю. Перед колесом почетный караул нес сосредоточенный страж, опиравшийся на свою глефу. Он ни на мгновение не отрывал глаз от песочных часов, наблюдая за потоком песчинок, а рядом с ним были установлены пузатые тамтамы, обтянутые толстой кожей. По обе стороны массивного колеса стояло еще четверо хетай-ра, которые, как предположил Ашарх, четырежды в день поворачивали каменные часы за толстые тросы, прикрепленные к краям.

– Следить за временем – это самый почетный пост, которого может удостоиться страж в Барханах. Потому что время подарила нашему народу сама богиня Эван’Лин, и этот ее дар хетай-ра во всех городах ценят безмерно, – добавила Лантея, начиная подъем по широкой лестнице, уводившей из жилого зала. – А мимо мольбищ богини мы сейчас будем проходить… Хочу показать тебе еще пару мест. Так что не отставай.

Девушка увлекла профессора в поток городских жителей, спешивших попасть в главный коридор. Преодолев стертые ступени и оказавшись в просторном тоннеле, спутники слились с живым течением, и хетай-ра сами понесли их в выбранном направлении. Темная и прямая, как стрела, улица подземного полиса тянулась на сотни метров вперед, и эхо шагов многочисленной толпы отражалось от потолка, сплетаясь с голосами пустынников и хрюканьем груженых бородавочников, караваны которых плелись с краю. Лишь иногда украшенные иероглифами и росписями стены прерывались чернеющими арками проходов, уводивших в неизвестность. Спустя некоторое время широкая улица неожиданно свернула налево, изогнувшись сытой змеей, а когда Аш и Лантея проходили мимо одного из ответвлений главного коридора, то девушка, не останавливаясь, указала рукой на едва различимый в полумраке вход в тоннель:

– Здесь находится мольбище Старухи. Это что-то вроде нашего храма, где хетай-ра молятся, общаются со служителями богини. Здесь же проводятся многие наши обряды…

– Мы пойдем туда?

Ашарх заглянул в коридор, но там царила тьма и почему-то не было видно ни одной живой души. А его спутница уже ушла вперед, проигнорировав эту арку.

– Оно открывается только в полдень, – бросила Лантея. – А вот мольбище Младенца в это время как раз закрывается. Но и туда мы не станем заходить.

– Почему же?

Девушка явственно скривилась, вспоминая, что ее венценосная мать как раз должна была молиться в гордом одиночестве в этом мольбище.

– Сейчас там много народа. Я лучше покажу тебе другие места.

– То есть у вас половину дня работает один храм, а половину – другой? И что за необычные названия для мольбищ – Младенец и Старуха?..

– По преданиям, богиня Эван’Лин – многоликая, меняющая свой облик на протяжении всего дня. На рассвете она выглядит как дитя, а в полночь – как старуха. Поэтому утром ей молятся о любви и честности, так как только невинный младенец способен одарить искренностью и добротой, а после обеда уже в мольбище Старухи хетай-ра просят о разумности, опыте и решении проблем, ведь лишь умудренная жизнью женщина может подсказать ответы на многие вопросы. Надо уметь различать эти сущности Эван’Лин.

– Ага… А ночью что, нельзя молиться? – заинтересовался профессор, едва успевая уворачиваться от идущих навстречу жителей города и при этом не терять нить разговора.