Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)

— Простите, эфенди, что мы такого сделали? Я не понимаю. Мы нарушили какие-то правила? Извините, я первый день в городе и многого здесь не знаю. Я приехала, чтобы поступить в академию! — договорить девушке не дали, ее прервал все тот же Сын.

— Мы приказываем вам подчиниться и пройти с нами в караульный дом, где все и выясним, — лицо его было словно высечено из камня, ни один мускул не дрогнул от речи незнакомки.

Ашарх паниковал: меньше всего в жизни он хотел оказаться в казематах боли, где Сыны были способны добиться любых признаний с помощью пыток. А эта проклятая шпионка, которая очевидно ничего не знала о двенадцатом ордене, охотящемся на неосторожных разведчиков, лишь усугубляла ситуацию. Профессору пора было спать себя самого.

— Верные Сыны мудрейшего Залмара, я не знаю эту девушку! Она подсела ко мне в таверне, но мы почти не говорили! Она хотела узнать об экзаменах в академии, потому что заметила мой значок преподавателя, но я ничего ей не сказал! Клянусь богом!

Крепкий кулак командира врезался в скулу Ашарха, сбивая его с ног. Двое Сынов, которые все это время стояли молчаливыми тенями сзади, моментально подняли профессора и заломили ему руки, поддерживая в таком положении.

— Разве я позволял открывать рот? Приказ был подчиниться и идти, — лицо командира потемнело, он махнул головой, и Аша отвели ближе к стене, продолжая удерживать. — Советую хоть вам, девушка, не злить меня.

— Отпустите его, он ничего не делал, как и я. Мы невиновны. И я никуда с вами не пойду.

Наверное, именно последняя фраза стала решающей в судьбе незнакомки. Тяжелый бронзовый хопеш мгновенно оказался в руках Сына. Стоящий чуть поодаль воин тоже схватился за оружие, но приближаться пока не собирался.

— Тогда нам придется заставить тебя.

Командир сделал быстрый диагональный удар снизу, нацеливаясь на ноги девушки. Вот только она не позволила ему ранить себя: прыжком отскочив назад, незнакомка запустила одну руку в круглый мешочек, прикрепленный к ее поясу, а другую сжала в кулак на уровне груди.

— Клеомон-сате, Эван’Лин! Кеса! — она прокричала диковинные слова, и к удивлению окружающих, в воздухе сформировался шар из песка размером с тыкву. Песчинки на большой скорости метались внутри сферы в хаотичном порядке. И когда магическое творение, повинуясь движениям пальцев странной девушки, полетело прямо в лицо командира, то он, изумленный увиденным, не успел ничего сделать — лишь закрыл голову руками.

Аш широко распахнутыми глазами наблюдал за тем, как шар на скорости влетел в Сына, размалывая его руки в кровавые ошметки и прогрызая себе путь к лицу кричащего от боли командира. Желудок профессора неприятно сжался, грозясь расстаться с ужином, когда изувеченное тело с обнаженным черепом упало на мостовую, лишь ноги трупа продолжали еще пару секунд дергаться в агонии. Магический шар рассыпался над командиром, укрыв покойника песчаным шлейфом.

Но девушка не собиралась терять времени: пока Сыны приходили в себя и обнажали оружие, из рук незнакомки уже вылетел прозрачный нож, будто сделанный из кристалла или стекла. Он поющим жалом устремился к карателю, находившемуся напротив шпионки. Девушка промахнулась, лезвие лишь царапнуло предплечье воина, который с ликованием бросился к противнице. Но в следующую секунду он упал, хватаясь за незащищенное горло, из основания которого торчал брат-близнец первого ножа. Сын выдернул оружие, и кровь сплошным потоком хлынула из-под лезвия и изо рта. Пытаясь зажать рану, каратель издавал лишь кашель и жуткое бульканье.

Двое оставшихся воинов не собирались необдуманно бросаться на девушку. Тот из Сынов, что крепко держал Аша, неожиданно сильно ударил пленника головой об стену и бросил на мостовую, сам устремляясь в атаку. У профессора искры посыпались из глаз. Он не потерял сознание, но полминуты приходил в себя, борясь с оглушающим звоном, метавшимся по черепной коробке.

За это время незнакомка вступила в бой с двумя мужчинами. Ближайший из них сделал широкий горизонтальный замах, но шпионка поднырнула под клинок, чтобы встать на ноги уже за спиной Сына. В руках она держала изогнутый костяной нож, который оставил на бедре мужчины длинную царапину. Противник усмехнулся: рана была совсем незначительной, зато теперь жертва находилась вплотную к нему и можно было лишить ее преимущества. Но вдруг оцарапанная нога перестала слушаться, и потерявший равновесие воин упал на мостовую с возгласом удивления. Мышцы больше не подчинялись ему. Прошло не больше трех секунд, а Сын уже замер неподвижной куклой на дороге, лишь издавая затихающие хрипы.