Правитель страны Даурия

– Все-таки не можете себе простить, что не остались в Америке. Как это предусмотрительно сделали сотни других белых офицеров и генералов… – улыбнулся Петраков. – К сожалению, в Штатах побывать не пришлось, хотя английский изучил почти досконально. Но могу похвастаться: буквально перед отправкой сюда отмечен американским орденом «Legion of merit»[94].

Сообщение об этом генерал воспринял так мрачно, что даже забыл поздравить майора. Возможно, потому и забыл, что офицер уже притормозил у ограды его поместья.

– Приятные воспоминания, майор, – запоздало пришел в себя атаман. – Мне тоже есть что вспомнить. Но так мы лишь отвлекаемся от идеи, которая способна объединить нас, если только вы настоятельно поддержите её. С вашего позволения, мы еще обсудим её, – произнес Семёнов уже у ворот, открывать которые бросились заранее предупрежденные телефонным звонком Вечный Гость и отставной армейский кашевар.

14

Когда атаман и майор выходили из машины, черный «мерседес» медленно, еле двигаясь, проехал мимо усадьбы. Семёнову вдруг показалось, что на заднем сиденье, прильнув лицом к стеклу, едет женщина. «Почудилось», – подумал он, открещиваясь от увиденного, словно от наваждения. Вот только у него это не получилось: Жуковский, улучив момент, когда майор чуть отошел в сторонку полюбоваться урожаем старой сливы, вполголоса сообщил атаману:

– Вам тут намедни женщина звонила. Японка. Та самая, ваша…

– Неужели Сото?! Это ж для меня как звонок из иного мира, в соболях-алмазах, – впервые за несколько последних дней мечтательно улыбнулся генерал-атаман, подкручивая седеющие, но все еще по-бойцовски торчащие усы. – Что она говорила?

– Интересовалась, как понимать ваш отъезд: как арест или как сотрудничество с коммунистами?

– Во как! Сразу же ясности требует.

– Я, понятное дело, ответил, что это арест.

– Ну, пока еще окончательно не ясно…

– Не мог же я сказать, что вы пошли на сотрудничество с коммунистами.

– Тоже верно. Хотя теперь уже сам черт не поймет: кто с кем. Сами-то коммунисты вон сотрудничеством с американским империализмом не брезгуют, хотя казалось бы!.. Мир нынче такой пошел, энерал-казак, что все со всеми – как в дешевом провинциальном бардаке.

– А еще японка эта интересовалась, почему вы отказались от переезда в Корею. Оказывается, она лично знакома с японским губернатором Кореи и даже успела поговорить с ним о вашем приезде и устройстве.

– Все еще заботится, паршивка узкоглазая, – самодовольно произнес атаман, поглаживая по головам несмело как-то приблизившихся к нему дочерей. – О её разговоре с губернатором я не знал.

– Очевидно, не успела сообщить или же решила сделать для вас сюрприз. Впрочем, если бы сообщила, разве это, Григорий Михайлович, изменило бы ваше решение?

– Вряд ли… – задумчиво покачал головой Семёнов, с любопытством наблюдая, как «мерседес» вновь проезжает мимо ворот, на сей раз – в сторону Дайрена.

Ему вспомнился силуэт припавшего к боковому стеклу женского лица. Тепер он приобретал четкие черты прекрасного личика Сото.

– Вот и я так думаю, – вздохнул Жуковский. – Чует моя душа, будем мы кровно жалеть о том, что упрямились предложению японцев уйти с Ляодуна. А ведь специально катер предлагали.

– Вот и беги, энерал-казак. Ночью беги. Никто тут тебя, бывшего фронтового разведчика, под мушкой не держит.

– Одному бежать, без вас? Куда и зачем?!

– Заходите в дом, а то жара начинается, – вместо ответа громко предложил атаман своему «гостю» – майору и тихо спросил у друга: – Э, ты сказал: «Та самая, ваша Сото». Ты что, давно знал о её существовании?

– Видеть не видел, но, понятное дело, знал.

– Странно. Я об этом не догадывался.

Встреча генерала с детьми[95] оказалась слишком трогательной, поэтому майор держался на расстоянии, стараясь оставаться незаметным. Лишь после завтрака офицер подошел к стоявшему в гостиной открытому пианино, неумело прошелся огрубевшими солдатскими пальцами по клавишам и поинтересовался, кто из дочерей владеет инструментом.

– Обе играем, – ответила Татьяна, – однако у Лизы это получается лучше.

– Главное, что получается. Тогда чего душу томить? Сыграйте что-нибудь, барышня.

Пока Лиза, заглядывая в ноты, играла «Баркаролу» Чайковского, майор стоял у пианино, положив на него руку, и все казалось, что он вот-вот запоет.

Иное дело – атаман. Семёнов в это время нервно прохаживался по залу, ожидая, когда дочь завершит музицирование. Не зная, сколько времени они с майором пробудут в поместье, он хотел поскорее вернуться к разговору о создании «Ляодунского русского казачьего государства». Эта идея казалась ему сейчас настолько важной, а главное, настолько спасительной, что атаман хоть сегодня готов был отправиться в Москву, чтобы поделиться её деталями со Сталиным, Берией, Калининым и, конечно же, с «маршалом Победы» Жуковым. Который, кстати, в Первую мировую служил унтер-офицером царской армии – Семёнов считал эту строку в биографии маршала очень важной и для себя в какой-то степени оправдательной.