Правители эпохи эллинизма

Антигон, высоко ценивший Зенона, многому, по-видимому, научился у него. Они были удивительной парой: человек из Кития на Кипре, возможно, семитского происхождения, и сын Деметрия Полиоркета, которому с молодых лет предрекали славное будущее. Но Антигон не забыл учения Зенона, особенно чувство долга, которое его отличало, было следствием стоического воспитания. И если позднее Антигон обозначал царскую власть как «славную службу», то это также соответствовало стоическому учению. Во всей его жизни, богатой переменами, постоянно обнаруживается верность стоическим принципам.

Только в 287 г., в возрасте 32 лет, Антигон появился на политической арене. Его отец был занят тогда подготовкой широко задуманной экспедиции в Малую Азию, которую, однако, так и не удалось осуществить, так как соседи Македонии, царь Фракии Лисимах и царь молоссов Пирр, вторглись в страну с востока и с запада и вытеснили оттуда Деметрия. Антигону отец поручил надзор за его греческими владениями; он должен был заботиться о крепостях, македонских гарнизонах и их сторонниках в Элладе. Незавидное поручение! А когда отец Антигона Деметрий в 286 г. попал в плен к Селевку, его положение в Греции стало еще более затруднительным.

Имело ли вообще смысл выжидать в Элладе, после того как Македония казалась безвозвратно потерянной? Антигон великодушно предложил себя Селевку в качестве заложника за отца, но Селевк отклонил это предложение, ибо ни он сам, ни другие диадохи отнюдь не были заинтересованы в предоставлении Деметрию свободы. Сам Деметрий лучше понимал свое положение; он передал командирам своих войск в Греции послание: впредь считать его погибшим. Практически это послание (см. выше, с. 111) следует рассматривать как отречение Деметрия от престола, ибо владениями, которые еще оставались у него в Элладе, мог управлять и Антигон. Но Антигон был отрезан от Македонии, и лишь после больших, имевших всемирно-историческое значение политических перемен, результатом которых были битва при Курупедионе, смерть Лисимаха и убийство Селевка, — а все это произошло в 281 г. — он снова смог питать надежды на македонскую корону.

Македония между тем не осталась без правителя. На ее троне только что утвердился Птолемей Керавн. Впрочем, обстановка в стране была малоустойчивой. Правда, из числа претендентов выбыл Пирр; он откликнулся на призыв о помощи города Тарента и отправился в Италию (см. выше, с. 125), причем Птолемей Керавн предоставил в его распоряжение войска для означенной экспедиции. Этих-то войск и будет недоставать Македонии, когда с севера к ее границам приблизятся племена кельтов.

А что происходило в Греции? Афины после битвы при Ипсе (301 г.) снова стали независимыми, и все попытки Антигона отвоевать этот город остались безуспешными. Не лучше обстояло дело со Спартой, ибо примечание Евсевия к 284/283 или 283/282 г.: Antigonus cognomento Gonatas Lacedaemonem obtinuit, т. e. «Антигон подчинил своей власти спартанцев», — является очевидной ошибкой (быть может, здесь произошла путаница с Антигоной Досоном). Гарнизоны Антигона удерживали крепость Акрокоринф, Халкиду на Эвбее и Деметриаду в Фессалии. Кроме того, в Пелопоннесе оставалось несколько тиранов, которые стойко поддерживали дружбу с Антигоной. Напротив, тяжкой оказалась утрата очень важного порта Пирей; он был освобожден от македонского гарнизона афинянином Олимпиодором. Впрочем, сочная дата этого события до сих пор не установлена. Осенью 281 г. Антигон, вероятно, потерпел поражение на море в столкновении с Птолемеем Керавном. На стороне его врага особенно отличились корабли из Гераклеи Понтийской^{44}. Если намерением Антигона было опередить своего соперника, вторгшись в Македонию, то эту попытку надо считать провалившейся. Антигон должен был снова запастись терпением — годы его неудач еще не миновали.

Самым тяжелым годом для Антигона был, пожалуй, 279-й. Надежды на македонскую корону исчезли, в его греческих владениях началось движение за свободу, и казалось трудным далее сдерживать эти стремления. И тут на первый план выступили кельты. Уже при жизни Александра Великого их можно было встретить на нижнем Дунае, а теперь они прокладывали себе путь на юг, с тем чтобы после долгих лет странствий приобрести новую родину. Первый удар пришлось испытать Македонии. Птолемей Керавн предложил кельтам бой, после того как с презрением отверг все их требования. Возглавляя испытанное в сражениях македонское войско, он уверовал в свое полное превосходство над северными варварами. Однако за эту свою заносчивость — передают, что он высокомерно отверг даже предложение о помощи царя дарданов, — Птолемей должен был жестоко поплатиться. Беспощадный македонский царь сам накликал на себя гибель. Согласно традиции, слон, на котором якобы восседал Птолемей Керавн, был раней, и царь попал в плен, где ому отрубили голову.