Правительница Д'Хары (СИ)

Ричард пробирался через толпы противников, методично убирая их со своего пути. Его тело экономило энергию, не совершая ни единого лишнего движения. Бойцы, нападавшие на него, убивали себя силой собственного ускорения и массы, а он, Ричард, был тем, кто ставил меч на их путь. Его противники были не обычным сбродом, который Джегань отправлял во многие сражения — это были опытные, тренированные бойцы, облаченные в кожаные доспехи и даже кольчуги, но даже они не могли сравниться в своей ярости с Ричардом, который пробивал путь к собственной жизни и всему, что было ему дорогу.

Камни в Королевском Ряду были скользкими от крови.

Прямо в центре площади кипела битва, но Ричард видел, что одна из улиц, радиально отходящих от нее, была свободна. И доступ к этой улице оказался открыт благодаря самоуверенности имперцев, которые уже почувствовали себя победителями, осознав силу своей совместной, и оттого необъятной массы. Искатель огляделся и, убедившись, что его спутники оставались рядом, как он и приказал им, закричал:

— За мной! — голос Ричарда привлек внимание Бена, Томаса и Бердины, которые сразу проследили за направлением взгляда Искателя. Сам он, откинув последнего нападавшего на него мужчину, перешел на бег, лавируя между теми, кто пытался достать его своим оружием.

Ричард был островком спокойствия среди моря кровавого безумия. Он был призраком, ловко ускользавшим от каждой попытки достать его, а его собственные удары сводились до короткой вспышки его клинка и короткого вскрика того, чьи мышцы он распорол.

Наконец, нужная улица, а впереди — другая площадь с роскошным фонтаном; та самая, у которой пролегал нужный ему мост. Ричард ускорился, следя за тем, чтобы его спутники успевали за ним. Имперцы тоже не мешкали, но на их пути все еще стояли солдаты, защищавшие своего лорда Рала, и это значительно усложняло их задачу. Тем не менее, они напирали с неистовством своры волков, а Искатель гнал от себя мысли о том, что они охотились именно за его бьющимся сердцем. Пусть Джегань и желал увидеть его в Долине Заблудших, его собственные шавки, почуявшие кровь, рисковали нарушить все его планы: возможность убить самого лорда Рала казалась им заманчивой, блестящей в свете всеобщей славы и почитания, и с клыков каждого зверя этой своры уже капала слюна об одной мысли об этом. Они обезумели от жажды и могли бы убить собственных жен, встань они на их пути. Но Ричард не позволял себе отвлекаться. Ему было все равно, сколько людей жаждало лишить его жизни — их никогда не было мало.

Его цель лежала впереди, высилась черной громадой, выступающей из самого сердца неприступных скал. Он должен был добраться туда до того, как его поглотит многоглавый зверь Ордена. Это было единственным, что действительно имело значение.

Но действительно ли спасение было «единственным», что волновало его?

Он и сам не заметил, как на задворках его сознания замерцала мысль о том, что, если ему не суждено выбраться из этой битвы, его сын станет единственным, кто сможет возвести границу. Мысль эта промелькнула и исчезла, растворившись в стуке его сердца, подобравшегося к горлу.

Но если ему придется выбирать между двумя жизнями: своей и своего сына — неужели он выберет свою?

Легкие Ричарда горели, когда он пересек центр площади и побежал вперед, к мосту. Он был настолько сосредоточен, контролируя перемещение Томаса, Бердины и Бена справа, слева и позади себя, и вместе с этим следя за тем, чтобы к ним никто не смог подкрасться с боковых ответвлений улиц, что не сразу заметил, что мост перед ним не был пуст. Его сердце пропустило несколько ударов, в то время как глаза зафиксировались на белом платье и длинных темных волосах, которые нещадно трепал разбушевавшийся на мосту ветер.

Его мысли превратились в вакуум, а где-то в груди загорелось отчаяние и бессилие, когда он оценил возможность того, что весь тот поток, который прямо сейчас преследовал его, не настигнет ее прямо на этом мосту. Эта возможность была ничтожно мала. Вакуум сменил холодный, липкий ужас, пустивший корни в его сознание и заставивший волосы на его затылке встать дыбом.

 

Кэлен узнала его сразу же, как только он появился на площади, пусть их и разделяло, на тот момент, огромное расстояние. Она едва не рухнула на колени, осознав то, как много солдат следовало за ним: это была воистину орда, несокрушимая орда, которая пожирала каждый сантиметр, разделявший ее и ее жертву. Ричард, Томас, Бердина и Бен практически бежали, подстегиваемые звуками сражения позади себя, но вскоре перед ними возникло препятствие в виде нового отряда имперцев, появившегося из другой улицы.

Рука, сжимавшая плечо Кэлен, дрожала. Кара переводила взгляд с Матери-Исповедницы на лорда Рала, и, казалось, она была готова собственноручно разорвать себя на части, чтобы спасти одного и защитить другую. Кэлен чувствовала то же.