Правительница Д'Хары (СИ)

Позади нее зияли открытые ворота Замка Волшебника. За ее спиной Зедд распростер руки, чтобы выпустить залп огня волшебника и испепелить целую группу имперцев, тонувших в толпе вдалеке и ожидавших своего череда, чтобы напасть на столь желанную жертву. Он боялся попасть слишком близко к четверке д’харианцев, потому что тогда и они могли пострадать от его сокрушительной магии. Рядом с ним Никки точно так же закрыла глаза и выпустила всю свою магию одним коротким невидимым ударом воздушной волны, повалившем наземь десятки солдат, но теперь — не слишком далеко от оборонявшихся д’харианцев.

Кэлен словно со стороны наблюдала за тем, как Ричард прорубал себе дорогу к ней. Он ни разу даже не взглянул на нее, но она знала: он видел, что она была здесь, и это подстегивало его безумную ярость. Дар внутри него горел ярким, обжигающим пламенем, и Кэлен задыхалась, чувствуя все то, что сейчас обуревало его. Его магия, пусть даже и оставленная в одиночестве, без поддержки Меча Истины, сжигала изнутри их обоих и заставляла его сражаться с необыкновенным неистовством.

Невероятными усилиями Ричард прорвался к мосту, и за ним, словно мотылек на свет, последовала сама битва. У него не было шансов покинуть ее, ведь теперь он был бьющимся сердцем самого сражения — тем, с чего все начиналось и тем, что должно было принести конец.

И вот, когда их взгляды встретились, она видела молчаливый приказ: уйти. Позволить ему остаться, чтобы спасти жизнь остальным. Его смерти жаждали слишком многие, и только она могла остановить кровавое безумие. Только его смерть. Не мечи Томаса и Бена, не эйджил Бердины и Кары, не магия Зедда и Никки, не исповедь Кэлен. Только его собственная жизнь, которая значила так много для остальных и самую малость — для него самого.

Кэлен посмотрела на Томаса и увидела, как на его плече медленно расцветала широкая алая рана. Она взглянула на Бердину, ее темный от крови висок и на Бена в его тяжелом черном доспехе, в свете закатного солнца отливавшем темно-красным. Ричард хотел, чтобы они ушли в Замок и оставили его.

Кэлен яростно покачала головой. В ее глазах стояли слезы. В этот миг она злилась на него всеми силами своей души, и ее собственная магия душила ее изнутри, мечтая прорвать ее смертную оболочку и вырваться наружу. Теперь она чувствовала не пыл его дара, а уничтожающую ярость своего собственного.

Ричард выкрикнул приказ, и Томас с Бердиной отделились от общей толпы, ступая на более свободное пространство. Взгляд морд-сит горел холодной решительностью, а руки крепко сжимали эйджил, золотая цепочка которого уже совершенно утратила свой цвет под слоем крови. За их спинами Ричард и солдаты Когорты, включая Бена, выстроились в несколько рядов, намереваясь сдерживать натиск настолько долго, насколько это было необходимо, чтобы ворота Замка Волшебника успели надежно закрыться.

Кэлен, молча наблюдавшая за всем происходившим, даже не пошевелилась, как и Кара. Она буквально вросла в свое место, связанная обещанием, данным Ричарду еще до его отъезда. Она останется рядом с Кэлен, что бы ни случилось; что бы ни происходило с ним самим и как бы больно ей ни было смотреть на то, что Бен обрек себя на ту же судьбу. Кара хотела быть рядом с ними, но еще больше она хотела защитить свою подругу и исполнить приказ своего повелителя. Та же клятва перед Ричардом связывала и Бердину, которая была готова отдать свою собственную жизнь за безопасность того, кого раньше презирала всем сердцем.

Но Исповедник, который не так давно был в шаге от того, чтобы встать рядом с Кэлен и отправиться в безопасность Замка, оказался не готов к тому, что для него хотели другие. Он вклинился в ряд сражавшихся плечом к плечу д’харианцев, не намереваясь оставлять Ричарда и Бена. Он был слишком молод, чтобы уступить тому, что сейчас сковывало тела Бердины и Кары — кандалам долга. Он был слишком горд, чтобы позволить кому-то, тем более собственному отцу, умирать за себя. И он был слишком самонадеян, подумав, что еще мог встать на его место.

Отчаяние, светившееся во взгляде Искателя, который мог лишь наблюдать за тем, как Исповедник возвращается в гущу сражения, чтобы совершить абсолютно бесполезную жертву, вдруг гулко отдалось где-то в грудной клетке Кэлен.

Теплый поток магии Исповеди внутри нее вдруг обмелел, а ее свечение стало тусклым и безжизненным, когда она осознала, что наступил тот самый момент, когда она могла потерять абсолютно все. Она стояла в точке невозврата, охваченная отчаянием. Что-то внутри Кэлен с грохотом раскалывалось, ломалось на части. Она была абсолютно бессильна, хрупка и уязвима, и впервые в своей жизни чувствовала себя настолько бесполезной и беспомощной, плененной собственным телом. Она не могла смотреть на то, как ее сын и ее муж шли на верную погибель, пусть и ради того, чтобы защитить сотни других людей и ее саму.