Правительница Д'Хары (СИ)

С другой стороны, Ричард мог неправильно понять ее — возможно, уже неправильно понял. Она вдруг поняла, что, возможно, он рассчитывал на ее поддержку, просто был слишком горд, чтобы сказать это. Их отношения существовали за счет того, что Ричард мог позволить себе быть сильным, даже когда Кэлен была слаба, но так не могло продолжаться вечно.

— Дело ведь не только в нашей патриархальной аристократии, — тише добавил Ричард. Он вспомнил тот их разговор перед свадьбой — их последнюю ссору. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками. Ее пальцы все еще сохраняли тепло от кружки с чаем, которую он принес ей.

— Дело не в ней и даже не в тебе, — она сделала паузу и мимолетно взглянула на лицо будущего мужа, — а только во мне. Я… не хочу этого, Ричард.

Когда повисла тишина, говорили лишь их взгляды. Она увидела его безмолвное понимание. Ричард и сам знал, что заводить детей сейчас — безрассудство. Но в такой реакции Кэлен крылся более старый, почти забытый страх, который сейчас пробудился с новой силой. Он не стал спрашивать, что еще подтолкнуло ее на подобные безрассудные действия, наверное, потому что она бы не ответила. Не сейчас. Возможно, позже, но не тогда, когда что-то внутри нее мешает ей даже попросту покинуть эту комнату.

Ричард просто кивнул, и Кэлен показалось, что с ее плеч свалилась гора. Зная своего будущего мужа, она понимала, что ее ждало продолжение разговора, но, по крайней мере, не сейчас.

Исповедница легла и натянула одеяло повыше. Спустя мгновение она поняла, что лежит в кровати в том же платье, в котором выходила из комнаты, кажется, целую вечность назад. Ее голова просто раскалывалась, поэтому она решила не обращать на это внимание. Веки начали медленно слипаться.

Ричард поднялся с кровати и направился к двери, но вдруг Кэлен окликнула его.

— Ты останешься?

Она осуждала свою эгоистичность, но как еще она могла убедиться, что все в порядке? Ей казалось, что если он уйдет сейчас, то эта недосказанность пустит корни слишком глубоко.

— Думаю, я могу немного опоздать на заседание, — сказал он после короткой паузы.

Она знала, сколь многое лежало на его плечах, но то, с какой легкостью он согласился, дало ей надежду. Она не знала, как стать его опорой сейчас, когда ее сил не хватало даже на бодрствование, но если был малейший шанс, что ее близость поможет ему… она не станет упускать его.

 

========== Глава X ==========

 

Вся спальня была окутана золотым сиянием, и каждый его светлый луч забирался в потайные уголки огромной комнаты, изгоняя оттуда тайны, скрытые дневным солнцем. Вечер — это время, когда можно рассказать все, зная, что впереди ждет только ночь. Вечер — это подготовка к борьбе с иллюзиями, стирающими границы реальности и сна.

Кэлен боялась грядущей ночи. Она понимала, что впереди ее ждало нечто ужасное, потому что теперь темнота причиняла боль. Она приносила тишину и забытье, а ничего страшнее этого она уже не могла вспомнить.

Тишина приходила тогда, когда заканчивались слова и сами звуки, из которых плелась ткань мироздания. Пустота была вакуумом, как тот, в котором она проснулась много недель назад.

Кэлен стояла у окна и отстраненно впитывала в себя красоту закатных лучей. Она хотела замедлить время и всегда находиться у света, не попадая во тьму. Она наслаждалась звуками вокруг: пением птиц, еще не скрывшихся от холодов, тихими и короткими разговорами морд-сит за дверью; даже шумной возней торговцев где-то далеко в городе. Ее спасал от тишины даже собственный голос, и разговоры с самой собой уже не казались нелепыми.

Возможно, это был знак, предупреждавший, что выздоровление было далеко. Кэлен понимала, что что-то внутри нее перевернулось с началом этой войны. Раньше она не боялась тишины, а любила ее, а ночь была ее союзницей в многочисленных сражениях и вылазках.

Изменилось слишком многое.

Кэлен отвернулась от окна. Ее глаза не сразу привыкли к более темной обстановке вокруг, поэтому пару секунд она стояла, зажмурившись. Она обернулась на звук открывающейся двери, не порицая себя за надежду.

Ее сразу постигло разочарование: дверь не открылась, и Ричарда на пороге не оказалось.

Кэлен бодрствовала уже более получаса и лишь из-за того, что заходившее солнце начало резать глаза, отсвечивая на стене. Днем Ричард не занавесил окно специально, чтобы в этой комнате не было и намека на тоску или горечь, которая поселилась в их душах и, в частности, в их отношениях. Должно быть, так он решил показать ей, что жизнь продолжается. Кэлен пыталась поверить ему, но не могла.

Она прислонилась к окну спиной, чтобы почувствовать слабо нагретую поверхность. В голову невольно закрадывались воспоминания о весне в Эйдиндриле, но эта мысль была мучительна. Эйдиндрил полыхал чумным пожаром, пока она молча теряла силы вдали от дома.