Правительница Д'Хары (СИ)

Нельзя сказать, что он испытывал страх, ведь его испытывают те, кому есть что терять. Пленнику же терять было нечего, и даже за свою жизнь страха он особо не испытывал. Логическая составляющая его мышления, удивительно сильная, заложенная в него, видимо, уже от рождения, подсказывала, что он появился здесь не для того, чтобы умереть.

Человек, из-за которого он оказался здесь, не хотел его убивать, это точно. Глядя на его мощные, даже слишком мощные для человека руки, юноша понимал, что если бы он желал его смерти, то уже давно удавил бы. У «быка» не было терпимости, это он точно понял. Насчет терпения пока ясности не было.

Он покидал свою темницу только для того, чтобы оказаться в шатре своего «главного надзирателя» ради ежедневной проверки. Толпа женщин с золотыми и серебряными кольцами в губах, сновавших вокруг него с видом побитых собак и называвших «императором», смотрела на него с ужасом, как смотрят на что-то непонятное и в принципе не доступное для понимания. Они постоянно опасались за его состояние, своими словами и диагнозами вызывая у юноши приступ неприятных воспоминаний о его первой и пока что последней горячке.

Эти женщины, одетые, как на подбор, в полуразорванные черные платья самого дешевого вида, то ли рабыни того человека, то ли наложницы, то ли еще кто, обхватывали юношескую голову и делали с ней что-то странное, вызывая пульсацию внутри его черепа. Он думал, что это было связано с его потерянной памятью. Самым страшным казалось то, что он не мог понять, хотели ли они ее вернуть. Возможно, наоборот. Когда они проверяли, не заболел ли он опять, ему чудилось, что он снова лежал в лихорадке, тихо зовя кого-то и не разбирая собственных слов. Жар и недомогание стали первым, что юноша почувствовал в тот момент, когда попал в это непонятное место.

Одна из этих женщин — они называли себя Сестрами Тьмы — заходила к нему каждый день. Иногда она садилась рядом с ним, иногда стояла в дверях, но каждый раз их разговор затрагивал одни и те же темы.

Она спрашивала, как он себя чувствует — он молчал. Приступы непонятной болезни давно отступили, поэтому говорить о такой мелочи ему казалось глупым и бессмысленным. Она спрашивала, не вспомнил ли он что-нибудь — он молчал. Разве есть смысл говорить, когда не о чем рассказывать?

Раньше она кивала и говорила, что скоро вновь его навестит. Вчера, когда он потрясающе точно воспроизвел свое молчание, значение которого не поменялось, она вновь кивнула. Но теперь он услышал непривычную уху фразу «скоро ты сможешь поговорить с Императором». То ли это была угроза, то ли просто констатация факта, но желание покинуть чертово место лишь усиливалось с той же скоростью, что и острота першения его горла, так и саднившего от долгого молчания. Поговорить с Императором? Он желал не видеть его больше никогда — на этом веку уж точно.

Угроза исполнилась следующим же вечером, когда его выволокли под руки два здоровенных и не совсем одетых детины, косые сажени в плечах, почти как их повелитель. Их темная кожа казалось слишком неуместной для того, чтобы ее обладатели разгуливали по той местности, в которой они находились — не так далеко на востоке виднелся огромный заснеженный горный массив, который со всех сторон окружали поля с не очень большим, но вполне достаточным для холодящего эффекта слоем снега. На улице была либо холодная весна, либо довольно теплая зима, сырая и промозглая, от которой дрожала каждая частица даже самого сильного тела, включая и тело пленника. Не так давно он с удивлением заметил, что одежда была на нем довольно теплая, будто его здоровье волновало его тюремщиков.

Оказавшись на улице, юноша приступил к уже привычной процедуре: посмотрел на небо, пытаясь понять, где же было солнце. Оно выглядывало так редко, что он потихоньку начал забывать, как оно выглядело. Сегодняшний день отличался от других — солнце стояло довольно высоко на небосклоне, ближе к западу, будто смотря прямо на далекий массив гор, так, что можно было почувствовать хоть и слабое, но тепло. Оно хотя бы немного разгоняло затаившийся в мышцах и костях холод.

Вторым действием было оглядеться вокруг. Камеры с заключенными вместе с шатрами императора и других приближенных располагались на небольшом холме, с которого было видно десятки, если не сотни тысяч людей, вместе составлявших армию, как он понял, Императора Джеганя. Он осмотрелся и уловил заметное движение на окраинах чудовищного по размерам скопища людей, в нескольких километрах от того места, где находился он сам. Люди прибывали, как саранча — стихийно и в неконтролируемых количествах. Он тяжело сглотнул. Где бы он ни был, он чувствовал, что выбраться было невозможно — тонны людей вокруг попросту не позволят преодолеть их.