Правительницы России

Вскоре от английского посланника Екатерина узнала, что мать Понятовского является решительной сторонницей России, а её родственники составляют основу русской партии в Польше. Уильямс сказал Екатерине, что родители Понятовского поручили Станислава-Августа именно ему, чтобы сэр Генбюри воспитал их сына в чувствах любви и преданности России, ибо английский посланник хотел видеть Россию союзной его стране, и дружественная Польша хорошо бы дополнила такой альянс.

В это самое время Екатерине донесли, что Сергей Салтыков и в Швеции и в Саксонии не пропускает ни одной юбки, и чувства к нему, если они ещё у неё были, очень скоро исчезли совершенно.

Меж тем на следующий год Станислава-Августа назначили посланником Польши в России, хотя канцлер Бестужев и был против, желая видеть на этом посту кого-нибудь из своих проверенных временем прозелитов. Новый польский посланник стал всё более определённо выказывать симпатии Екатерине, которая заметила, что все её фрейлины — либо любовницы, либо наперсницы её мужа, — рассчитывая на защиту влюбчивого великого князя, не оказывают ей должного почтения и пренебрегают своими обязанностями перед нею.

Весной 1756 года Пётр Фёдорович всерьёз рассорился с Елизаветой Воронцовой и тут же стал волочиться за племянницей Разумовского, женой Григория Николаевича Те плова. «Кроме этой дамы, — писала Екатерина в своих «Записках», — ему приводили ещё по вечерам, чтобы ужинать с ним, немецкую певичку, которую он содержал и которую звали Леонорой». Пётр Фёдорович от того, что был совершенно бестактен, подробно рассказывал о своих интрижках и победах Екатерине, а иногда спрашивал у неё совета и даже искал сочувствия, если почему-либо не мог добиться успеха.

Всё это ещё больше сблизило Екатерину с Понятовским, который несколько раз совершенно недвусмысленно говорил с нею о нежных чувствах, которые он к ней испытывает. В то лето Понятовский жил в Петергофе, а Екатерина — неподалёку от него — в Ораниенбауме. 25 июня Понятовский сел в карету и поехал к Екатерине на свидание, заранее предупредив её. Когда карета подъезжала к Ораниенбауму, Понятовский увидел в лесу пьяного Петра с неизменной Елизаветой Воронцовой и всей его свитой. Кучера спросили, кого он везёт, и тот ответил, что везёт портного.

Однако Елизавета Воронцова узнала Понятовского и при нём ничего не сказала, а когда он уехал, стала, насмехаясь, намекать великому князю, кто был на самом деле в карете. Пётр сначала не обращал внимания, но через несколько часов послал трёх кавалеристов к павильону, где жила Екатерина.

Они схватили Понятовского в нескольких шагах от павильона, откуда он только что вышел, и за шиворот потащили к Петру Фёдоровичу. Пётр прямо обвинил Понятовского, что тот был у Екатерины, и, назвав вещи своими именами, сказал, что именно он там делал.

Понятовский категорически отказался, и Пётр велел задержать его.

Через два часа к Понятовскому зашёл «Великий государственный инквизитор» Александр Иванович Шувалов, и Понятовский заметил ему, что для чести русского двора необходимо, чтобы вся эта история закончилась без всякого шума. И Шувалов, согласившись, отвёз польского посланника в Петергоф, а сам рассказал обо всём Екатерине.

Понятовский писал потом только о том, что произошло с ним самим и было ему досконально известно. Однако он не знал, что произошло в Ораниенбауме после того, как его привезли в Петергоф. Невероятно скрытная Екатерина, по-видимому, ничего не рассказала Понятовскому об очень важной встрече её с Петром Фёдоровичем. А вот секретарь французского посла Рюльер откуда-то узнал об этом, и потому мы перескажем то, о чём сообщил он впоследствии в опубликованных записках.

Узнав о случившемся, Екатерина пошла к разгневанному мужу и честно призналась ему в любовной связи с польским посланником. Она сказала, что если кто-нибудь узнает о произошедшем казусе, то Пётр Фёдорович прослывёт рогоносцем во всей Европе. Екатерина сказала также, что её связь с Понятовским возникла после того, как Пётр Фёдорович приблизил к себе Воронцову, что и стало известно всему Петербургу. Далее она обещала не только переменить своё отношение к Воронцовой на значительно более любезное, но и давать ей из своих средств ежегодную пенсию, освободив от непосильных расходов Петра Фёдоровича.

Пётр согласился и обещал молчать. «Случай, долженствовавший погубить Великую княгиню, доставил ей большую безопасность и способ держать на своём жалованье и самую любовницу своего мужа; она сделалась отважнее на новые замыслы и начала обнаруживать всю нелепость своего мужа, столь же тщательно, сколь сперва старалась её таить», — писал Рюльер.

29 июня в Петергофе был бал в честь именин и Петра Великого и Петра Фёдоровича. Понятовский, сговорившись с Елизаветой Воронцовой, пришёл в один из павильонов, стоявших в Петергофском парке — «Монплезир», где были апартаменты и великого князя и его жены.