Правительницы России

К этому времени Екатерина уже во всём призналась Петру, о чём загодя уведомила Понятовского, и ему пришлось во всём сознаться, на что обманутый муж ответил, смеясь: «Ну, не большой ли ты дурак, что не открылся мне вовремя! Если бы ты это сделал, не произошла бы вся эта распря!»

После этого Пётр ушёл в спальню Екатерины, вытащил её в одной рубашке из кровати — между тем как был уже второй час ночи, — и привёл её к Понятовскому и Воронцовой. Потом все они стали болтать, смеяться и шалить и разошлись только к четырём часам утра.

Описав всё случившееся в своих мемуарах, Понятовский добавляет: «Я уверяю, что такое сумасшествие, каким всё это могло казаться, было сущей правдой. На другой день все заискивали у меня. Великий князь заставил меня ещё четыре раза приехать в Ораниенбаум. Я приезжал вечером, поднимался по потайной лестнице в комнату Великой княгини.

Там я находил Великого князя и Воронцову. Мы ужинали вместе, после чего он уводил её (Воронцову), говоря нам: «Ну, итак, дети мои, я вам больше не нужен, я думаю».

Войны внутренние и внешние

Роман Екатерины и Понятовского пришёлся на то время, когда Россия начала активные военные действия против Пруссии. В мае 1757 года семидесятитысячная русская армия, находившаяся под командованием фельдмаршала Степана Фёдоровича Апраксина, одного из лучших русских полководцев того времени, двинулась к берегам пограничной с Пруссией реки Неман.

Уже в августе была одержана первая крупная победа: при деревне Гросс-Егерсдорф русские войска разгромили корпус прусского фельдмаршала Левальда.

Однако вместо того чтобы идти на столицу Восточной Пруссии — Кёнигсберг, Апраксин отдал приказ возвращаться в Прибалтику, объясняя это недостатком продовольствия, большими потерями и болезнями в войсках. Этот манёвр породил в армии и в Петербурге слухи о его измене и привёл к тому, что на его место был назначен новый главнокомандующий — обрусевший англичанин, генерал-аншеф, граф Вилим Вилимович Фермер, успешно командовавший войсками в войнах со Швецией, Турцией и в последней войне — с Пруссией.

Апраксину же было предписано отправиться в Нарву и ждать дальнейших распоряжений. Однако распоряжений не последовало, а вместо этого в Нарву пожаловал «Великий государственный инквизитор», начальник Тайной канцелярии Шувалов. Следует иметь в виду, что Апраксин был другом канцлера Бестужева, а братья Шуваловы — ярыми его врагами. «Великий инквизитор», приехав в Нарву, незамедлительно учинил опальному фельдмаршалу строгий допрос, касающийся главным образом его переписки с Екатериной и Бестужевым.

Шувалову нужно было доказать, что Екатерина и Бестужев склоняли Апраксина к измене с тем, чтобы всячески облегчить положение прусского короля. Допросив Апраксина, Шувалов арестовал его и перевёз в урочище Четыре Руки, неподалёку от Петербурга.

Апраксин отрицал какой-либо злой умысел в своём отступлении за Неман и утверждал, что «молодому двору никаких обещаний не делал и от него никаких замечаний в пользу прусского короля не получал».

Тем не менее он был обвинён в государственной измене и все заподозренные в преступной с ним связи были арестованы и привезены на допросы в Тайную канцелярию.

14 февраля 1758 года, неожиданно для всех, был арестован и канцлер Бестужев. Его сначала арестовали и только потом стали искать, в чём бы обвинить. Сделать это было трудно, ибо Бестужев был честным человеком и патриотом, и тогда его обвинили, как впоследствии сообщала в своих «Записках» Екатерина, в «преступлении в оскорблении Величества и за то, что он, Бестужев, старался посеять раздор между Ея Императорским Величеством и Их Императорскими Высочествами».

Дело окончилось тем, что Бестужева выслали из Петербурга в одну из его деревень, но в ходе следствия подозрения пали на Екатерину, ювелира Бернарди, Понятовского, бывшего фаворита Елизаветы Петровны генерал-поручика Никиту Афанасьевича Бекетова и учителя Екатерины Адодурова. Все эти люди были связаны с Екатериной, Бестужевым и английским посланником Уильямсом. Из них лишь Екатерина, как великая княгиня, да Понятовский, как иностранный дипломат, могли бы чувствовать себя относительно спокойно, если бы не их собственные интимные отношения и сугубо секретные дела с канцлером Бестужевым, которые нельзя было расценить иначе, как антиправительственный заговор. А дело было ещё и в том, что Бестужев составил план, по которому, как только Елизавета Петровна скончается, Пётр Фёдорович станет императором по праву, а Екатерина будет соправительницей. Себе же Бестужев предусмотрел особый статус, который облекал его властью не меньшей, чем у Меншикова при Екатерине I. Бестужев претендовал на председательство в трёх важнейших Коллегиях — Иностранной, Военной и Адмиралтейской. Кроме того, он желал иметь звание подполковника во всех четырёх лейб-гвардейских полках — Преображенском, Семёновском, Измайловском и Конном. Свои соображения Бестужев изложил в виде Манифеста и прислал его Екатерине.