Правка (СИ)

  Ленин быстро обезглавил нацию, оставив одних гопников, то бищь рабов в живых, а Сталин превратил всех гопников в рабов и заставил всех трудиться по шестнадцать часов в сутки. Вскоре все стали воинственными рабами, хорошо дрались и победили Гитлера.

  Великий Сталин оттого и стал великим, что превратил всю огромную страну

  развратил ее духовно, превратил огромную страну в воинственных рабов, которые под дулом пистолета, а это был его, сталинский пистолет, будучи ни в чем неповинен, кричали в последнем слове, стоя у бруствера, либо будучи привязанным к дереву:

  - Да здравствует товарищ Сталин! - и тут же получали пулю в лоб или в затылок.

  Новое поколение уже рождалось с отравленными мозгами и с раннего детства подвергалось стерилизации. Отсюда безграничная вера в вождя и его коммунизм.

   12

  Пятого марта командир батареи капитан Самошкин построил весь личный состав во дворе и поставил огромный портрет вождя перед собой, который ему только что принесли и, вытирая слезы кулаком начал:

  - Знацца, так товарищи! Умер наш отец родной, теперича мы осиротели навсегда и шо с нами будеть - никто знать не могет. Я предлагаю всем стать на колени перед патретом гения всего человечества. Постоим подольше, и я разрешаю перекреститься по старому русскому обычаю.

  - Мы не умеем креститься, - признались солдаты.

  - Ну, тогда покажем кукиш сталинской смерти, пущай знает она, что мы ее не боимся.

   Солдаты стали на колени перед портретом вождя, и показали кукиш небесам, ниспославшим смерть гению, земному богу.

  - Он живой, - сказал кто-то, - вон лыбется, глядите!

  Все на коленях подползли к портрету. Капитан Самошкин тоже начал смотреть, но его взяло сомнение.

  - Он на всех портретах улыбается, это значит, что он вечно живой. Можно разойтись по такому случаю. Только бдительность не терять, потому, как американские империалисты начнут лезть к нам как тараканы. У их ишшо это, как его, атомное ружье есть. Ой, головушка ты моя бедовая, что с тобой будет? Как мы теперя...

  Не успел капитан кончить свою замечательную речь, как пришла депеша: срочно собрать личный состав и прибыть в офицерский клуб, где будет читаться лекция о жизни и творчестве великого философа, историка, химика, физика, медика и акушера Иосифа Виссарионовича.

   Несколько километров опечаленные солдаты шли строем, и никто теперь на них не гаркал, не останавливал, не читал мораль за то, что идут не в ногу, и разговаривают в строю.

  Офицеры возглавляли небольшую колонну, лили слезы на грязный асфальт. На КП полка остался один дежурный. В этот момент американским империалистам можно было посылать свои самолеты в любом количестве, никто не пытался бы их обнаружить, потому что советский народ махнул на все рукой. Раз дорогие, любимые усы приказали долго жить, значит, жизнь кончена, жить просто не стоит, да и никто не знает, как жить. Если только новый вождь появится. А если не появится, что тогда?

  Но американские империалисты к нам никого не посылали, не мешали нам безумствовать. Наше социалистическое небо было чистым и спокойным. Народ мог безбоязненно лить слезы, размазывая их по худому лицу грязным рукавом и рвать на себе волосы.

  Трудно поверить, что это происходило на самом деле, ибо невозможно согласиться с тем, что народ, который дал миру Менделеева и Толстого, Чайковского и Достоевского, мог поддаться такому дикому околпачиванию безжизненных марксистских талмудов, поверить в величие и мудрость своих палачей.

  Недалеко от штаба дивизии, в военном городке на Логойском тракте, выстроено большое одноэтажное кирпичное здание. Это клуб, куда можно поместить свыше двух тысяч солдат. Сюда-то и приводили, как стада молодых баранов, солдат послушать еще раз о смерти величайшего вождя народов, хотя по радио об этом каждый слышал бессчетное количество раз.

  Заполненный зомбированными слушателями зал походил на содом: кто-то рвал на себе пуговицы с пятиконечными звездами и глотал, кто-то рвал на себе волосы и одежду и нараспев произносил: как же мы теперь жить будем? На кого ты нас покинул наш отец дорогой?

  Часть слушателей ломали сиденья, вырывали ножки и били себя по голове, восклицая: не хочу жить без товарища Сталина, я не имею права оставаться в живых, коль ушел из жизни наш дорогой вождь − вождь всех народов. Были и такие слушатели, кто ползал на коленях и стучал лбом в возвышение сцены.

  − Дайте мне пистолет, чтоб я тут же мог свести счеты с жизнью, − кричал один обезумевший майор.

   Руководство БВО испугалось не на шутку, и на трибуну вышел начальник штаба генерал-майор Солодовников. У него тоже текли слезы по красивому интеллигентному лицу.