Право – язык и масштаб свободы

Существование принудительных мер предполагает систему наказаний и иерархию субъектов, принимающих решения о наказаниях. Особая каста людей, уполномоченных «раздавать боль», в российской публичной власти занимает важное место. Каждый активный человек имеет тот или иной опыт правовой коммуникации с сотрудником дорожной полиции, налоговым инспектором, следователем, судьей и другими субъектами иерархии государственного насилия. Но принуждение и правовая коммуникация не ограничиваются взаимоотношениями с субъектами публичной власти. Довольно часто людям приходится сталкиваться с негосударственной системой принуждения, когда нормативная система социальной группы предъявляет дополнительные требования к человеку. Например, в большинстве банков требуется соблюдать корпоративный стиль одежды, в гольф-клуб не допустят игрока в джинсах, судимость не позволит преподавать в средней школе и высшем учебном заведении, в стандартный бассейн не пройти без купальной одежды и шапочки, в некоторые финские парные нельзя входить в одежде и т. д. Всем известны экстралегальные методы принуждения в так называемой криминальной среде. Например, из обвинительного заключения по материалам одного общеизвестного уголовного дела следует, что лидер организованного преступного сообщества демонстративно на «рабочем совещании» убил члена своей социальной группы за несоблюдение субординации во взаимоотношениях со «старшими товарищами». После этого было совершено очередное почти ритуальное убийство гражданской жены человека, который (по мнению иерарха социальной группы) совершил нарушение декларированных «понятий» (корпоративных правил). На фоне материалов этого уголовного дела оспариваемый недавно прокурором договор работодателя с работницей (моделью), обязывающий ее не вступать в период действия договора в брак, не беременеть и не рожать детей выглядит как безобидные придирки к сотруднице.

Известно, что публичные смертные казни за карманные кражи не спасли общество от активности воров-карманников. Трудно определить, насколько практика смертных казней за коррупционные преступления в Китае и жесткие санкции за незаконный оборот наркотиков в большинстве государств способствуют снижению уровня коррупции, препятствуют наркотизации общества, но без этих насильственных мер современные государства уже не смогут стабильно функционировать.

В российской правовой действительности иерархия субъектов насилия выражена недостаточно внятно. Говоря более прямолинейно, лукавые нормы процессуального закона, наделяя судью максимальной компетенцией, преувеличивают его действительные возможности в принятии самостоятельных решений. Например, в уголовно-процессуальной коммуникации при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья практически следует воле следователя; следователь, в свою очередь, основывает свои предположения о необходимости заключения человека под стражу на сведениях оперативного характера, которые ему представляет оперативный уполномоченный. По большинству уголовных дел экономического характера уголовные истории начинаются по воле «опера ОБЭП» – оперативного сотрудника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Нередки случаи, когда именно «опер» без высшего юридического образования, руководствуясь корпоративным или коммерческим интересом, принимает решение, которое в дальнейшем считают себя обязанными легитимировать и следователь, и прокурор, и судья.