Право хотеть

— Вы — умница, — сказала она. — А вот на прошлой неделе приехала ко мне одна — так ей взбрело на ум виолончель хоронить. Откуда я знаю — вдруг это ценный инструмент, вдруг его потом с собаками искать будут?

— И как — похоронили?

— С большим трудом я ее отговорила… Ну так как же?

Она хотела знать, какое надгробие я предпочту. А все они друг друга стоили! Очевидно, те анонимные гении, что раньше плодили копилки кошачьего образа, переключились на похоронную тематику. Кич — вот что это было такое! Пошлость вопиющая! Пошлость уже за той гранью, когда она вызывает восторг.

— А вот же тебе! — кажется, я даже сказала это вслух, тыча пальцем в самый жуткий экземпляр, с ядовито-розовыми неизвестными ботанике цветочками, обрамляющими пустой овал для физиономии.

— Вот и замечательно!

Наши глаза встретились — и тут я начала кое-что понимать…

Мы вышли в сад. Там сидела на корточках Анна и возилась с рассадой. Надгробие, которое она выбрала для своего бывшего, сразило меня наповал. Это был еще более пошлый шедевр, с завитушками и задастыми ангелочками, честное слово! Их было двое и они делали вид, будто рыдают в три ручья. Толстыми ручками они обвивали портрет ее бывшего. Вид у мужика был дикий — казалось, лицо с фотоснимка выглянуло, увидело, куда оно угодило, и исказилось от бессильного негодования. Анна с большим энтузиазмом обсаживала этот кошмар бархатцами. Оказалось, что в мешке она привезла лопатку и грабельки.

Если бы мне кто сказал, что видел старшего экономиста сети продуктовых магазинов «Валдай» на корточках, во французском черном вечернем платье, с детскими причиндалами из желтой и сиреневой пластмассы и с неземным восторгом на лице, я бы не поверила.

— Могу предложить очаровательное место на второй дорожке, под смородинным кустом, — хозяйка показала на куст. — А вот еще совершенно новый ряд у альпинария. Тут места дороже. Кладбище было заполнено больше чем наполовину. Я нагнулась. С фотографий смотрели исключительно мужские лица.

— Обычно дамы приходят раза два в месяц, — продолжала хозяйка. — Некоторые — чаще. Панихиды заказывают. Поминки устраивают — с подругами, в ресторанах. Вот еще могу предложить — оградку.

Она показала на металлический частокол вокруг игрушечной могилки. По-моему, частокол был сделан из художественно изуродованных алюминиевых вилок, какие раньше лежали в дешевых столовках. Потом оказалось, что место следует оплатить на десять лет вперед.

— Расходы велики! — сообщила хозяйка. — Во-первых, я ведь каждый день все это поливаю, раз в неделю пропалываю. Во-вторых, видите, какой забор пришлось поставить? Соседские коты одно время повадились, придешь утром — а две-три могилочки обязательно разрыты. И вообще…

Она посмотрела мне в глаза, и я поняла — это как с аэробикой. Если пойдешь заниматься в дешевую группу — будешь пропускать тренировки и волынить без зазрения совести. А в дорогую, да еще такую, где покупаешь абонемент на месяц вперед, — дудки! Тут уж за свои деньги захочешь получить максимум возможного! За то, чтобы избавить душу от своего бывшего, я ДОЛЖНА была заплатить побольше — иначе не сработает.

И я заплатила!

Потом хозяйка установила походный алтарь и произвела самое настоящее отпевание. В открытом гробу лежали, образуя подобие человеческой фигуры, носки, в которые хозяйка затолкала скомканные письма и сломанную расческу. Лицо заменял компакт-диск. Анна просто наслаждалась. Она сразу же купила букетик с траурной ленточкой, чтобы возложить к свежеустановленному памятнику. За букетик и ленточку хозяйка тоже с нее взяла немало, но того требовал ритуал — и я оценила жест приятельницы.

Личное имущество бывшего в гробике из светлого дерева, обитом зеленой, выложенной складками парчой, мы похоронили не под смородиной, как советовала хозяйка, и не у альпинария — там пока что было пусто и одиноко, а в совсем неожиданном месте, где я приметила новорожденный клен о пяти листиках.

— Вырастет же когда-нибудь! — согласилась хозяйка.

А потом мы оплатили счет и вышли из калитки, провожаемые всякими приятными словами.

— Ну? — спросила Анна. — Правда — прелесть?

— Прелесть! — честно и радостно отвечала я. Действительно, угрюмая физиономия бывшего, окруженная мерзко-розовыми цветочками, привела меня в подлинную эйфорию. При жизни я бы не посмела так над ним издеваться, над серьезным мужиком в расцвете сил и так далее…

— Если бы мой политически покойный видел это безобразие, он бы вторично скончался! — веселилась Анна, когда мы входили в выбранный для поминок ресторан — из тех дорогих ресторанов, которые принимают за вечер человек десять из сотни возможных — и все же держатся на плаву. Этот назывался «Палитра» и славился живой музыкой. Хозяин где-то отыскал молодых гитаристов, исполняющих испанскую классику, и они поочередно дежурили, чтобы обед клиента был украшен не только андалузскими винами, но и андалузским фанданго.