Право хотеть

Наутро лучше не стало. Вдобавок к метро забастовали и прокатные велосипеды: Жозеф хотел взять один, чтоб поехать на работу, но все «велибы» оказались наглухо пристегнуты к стойкам, а терминалы странным образом погасли.

В конторе Жозефа встретила радостная Моник:

— На кладбище Пер-Лашез паника. Туристы собирались приложиться к могиле Уайлда, а тут он сам вышел. Погнался за молодыми людьми, обещал, что поцелует. Сейчас их сторож их отпаивает, но боюсь, может понадобиться медицинская помощь…

— Я солидарен с Уайльдом, — сказал Оливье. — После того, что сделали с его могилой…

Но Жозефу было не до шуток:

— Эта ваша «Солидарность» нам сейчас туристов распугает…

Как все уважающие себя забастовщики, хранители били по больному. Отними у Парижа гостей — и что станет с городом?

Самое высокое начальство принять Жозефа не пожелало, но заместитель мэра беседовал с ним долго и весьма любезно.

— Честно говоря, я помню, что отелю хотели присвоить статус памятника, созывали комитет в Отделе культурного наследия. Но, кажется, ни к чему это ни привело. По крайней мере, когда решали вопрос о продаже, никакого следа досье не нашли.

— Но можно же созвать еще один комитет!

Заместитель мэра сочувственно покачал головой:

— Не успеем. Через неделю они приезжают сюда, подписывать акт.

Положим, думал Жозеф, возвращаясь из мэрии, что «Сентрал» действительно сделали архитектурным памятником; положим, Лефевру как-то удалось замять обсуждение и завладеть досье. Кто ему заплатил — шейх ли, свои ли — уже не имело значения. Понятно, что если что-то когда-то и существовало — его не найдут.

В отделе было все спокойно. Оливье, вперившись в компьютер, ожесточенно рылся в базе городских легенд.

— А ты что ищешь? — остановился Жозеф.

— Все то же, — ответил парапсихолог, не отрываясь; он даже край шарфа закусил от усердия. — Историю моей горничной. Сдается мне, что в базе напутали.

Зазвонило; Моник протянула Жозефу трубку:

— Вас. Из Отдела градостроительства.

— Простите, что я вас беспокою, но я сейчас слышала, — судорожный вздох, — то есть, я видела что-то странное. Вы не могли бы подойти к нам в Отдел? Я объясню…

— Через минуту, — сказал Жозеф, едва не перекувырнувшись через стул, на ходу хватая пальто.

— Тебе не кажется, что с ним что-то не то? — спросила Моник, глядя ему вслед. — Может, ему с тобой поговорить?

— Так он живой, — пробормотал Оливье. — Не моя клиентура.

Брюно Лефевр морщился все утро, читая газеты — судя по заголовкам, в Париже успешно состоялся конец света. Особенно ему не понравился «Ле Паризьен», злорадно сообщающий: «Беспилотное метро теперь тоже бастует!» Из-за газет, плохого настроения и нежелания снова сталкиваться с призраком горничной Лефевр выехал на работу позже. И от души обругал себя за это, когда за несколько кварталов от офиса пришлось затормозить: вся улица стояла.

— Что такое?

— Кажется, манифестация!

Когда живешь в Париже, успеваешь насмотреться демонстраций; в конце концов они кажутся просто элементом пейзажа, как нескончаемые колонны машин на Елисейских полях. Но такого шествия, как сегодня, Лефевр еще никогда не видел.

И не хотел бы увидеть вновь.

Процессия вышла из-за поворота безмолвно, не было обычного гула, барабанного боя; никто не пел, не скандировал лозунги. Люди просто шли…

И не то, чтобы люди.

Это походило бы на парад ряженых в Марди Гра: наряды, вытащенные из пропахших нафталином эпох, окровавленные камзолы, продранные мундиры, древние лохмотья.

Походило бы, если б не неживые лица марширующих, с устремленными вперед одинаково пустыми глазами. Если б через манифестантов так явно не проглядывались стены и припаркованные машины.

Туристы на узких тротуарах сперва оживились, повытаскивали фотоаппараты. Потом один за другим опускали их, отступали, глядя на пробитые лбы марширующих и кое-где — темные багровые полосы на шеях. Кто-то пытался вжаться в стену. Плакали дети.

Лефевр сглотнул. Сплюнул. Кажется, этот… профсоюз согнал на демонстрацию всех призраков, которых только смог.

«А и черт с вами! — подумал он зло, изо всех сил давя на гудок — чтоб только пробить это молчание. — Черт с вами… Сейчас…»

От бюро до Отдела по градостроительству не так далеко — десять минут быстрым бегом. Жозеф, не останавливаясь, влетел в двери, промчался мимо недоуменного администратора, рванул вверх по лестнице.

И не иначе как прорвал границу — на нужном ему третьем этаже не было ни души.

В самом кабинете — тоже.

— Сабин! Сабин, отзовитесь!

Никого, все бюро заперты. Только в самом конце коридора дверь приоткрыта.

И рядом метет пол уборщица.

Горничная на него не смотрела. А Жозефу хватило единственного взгляда на потемневшее лицо, чтоб попытаться как можно быстрее проскользнуть за ее спиной. Что-то он, кажется, выронил по пути, но возвращаться не стал.

— Жозеф, вы ее видели? — шепотом спросила Сабин.

— Видел.

И, кажется, даже знаю, откуда она…

Помещение с приоткрытой дверью оказалось архивами. Серые металлические стеллажи высились до потолка, на них — бесконечные картонные коробки. Несколько ящиков, забитых папками, составлено прямо на пол.