Право любви

Сначала она говорила отрывистыми, короткими предложениями, хмурясь и терзая в пальцах край скатерти, потом воспоминания захватили, повели, да и трудно оказалось удержаться от того, чтобы ещё раз, уже в собственном пересказе не ощутить всё то, что она пережила две декады назад. И почему-то вдруг оказалось, что многие слова и действия после того, как посмотришь на них через сито времени, отсеивающее все мелочи, приобретают совсем другой смысл и вызывают другие чувства. Теперь она больше не могла злиться за те удары пониже спины, какие получила от нахального иномирянина в знаменательный день его появления. Да и признать, что сама напросилась на такое обращение вызывающим тоном и насмешками, тоже стало как-то проще. И рассказы Таша о том, как иномирянин спас сначала мангуров, а потом и их самих от неизбежной гибели, помогли, наконец, понять поведение Стана в дороге. Теперь оно больше не казалось Юнхиоле высокомерным и злорадным, как в те долгие часы, когда она сидела, сжавшись в комок, на жёстких тюфячках хутама и изо всех сил старалась не разреветься от обиды и горя. Пришло понимание, что молчаливость и необщительность парня были на самом деле осторожностью и бдительностью, а его кажущееся безразличие – искренней заботой.

Да и вечерний рассказ моряны, привёзшей её на судно, про взявшихся ниоткуда братьев Стана, и объяснение, почему он должен был тогда уехать, многое перевернули в её душе и о ещё большем заставили задуматься.

– Он ведь был… толстым, в вашем мире? – виновато кося глазом, спросила девчонка Славу, и та неохотно кивнула, в тысячный раз объяснять, что так сработала подсознательная защита травмированного организма, не хотелось категорически. – А ритуал сделал неправильно… мне моряна объяснила. Ему очень повезло, что тело было большое, переход разделил его и бросил в разные места… как раз получилось три нормальных человека. Но он был слабый из-за этого раздела… а нам ничего не рассказал… наверное, не знал, как это важно. И сначала на бандитов налетел… а потом отец предложил сразиться со мной… Гервальд отказался.

– Подожди… я не поняла… – ошеломлённо помотала головой Слава, – как это… на три части?

– Я тоже никак сразу понять не могла… – сочувствующе закивала Юнхиола, – хотя у меня неплохое образование, отец нанимал лучших учителей… и сам занимался. А биться мечом меня учили Таш и Гервальд, потом Стан учил своему бою… но я не сумела… Моряна говорит, это мастера так настроили перенос… на случай если пойдёт сразу толпа…

– Подожди… дай опомниться… – Слава в несколько глотков осушила кружку с кисловатым соком, хотя на дух не выносила ничего кислого. – А как же… остальные?

– А, сейчас покажу… – Юнхиола метнулась к дверцам шкафа и, покопавшись в сундучке, достала свёрнутый в рулончик лист грубоватой бумаги, – мне моряна подарила. Смотри.

– О боже… – С рисунка на Славу смотрели глаза сына, и хотя остальное лицо было скрыто под чёрной маской, материнская интуиция подтверждала, что она ни на миг не ошибается и это и есть её Костик.

Именно такой, каким иногда виделся ей во сне, стройный, здоровый и очень уверенный в себе красавец. Дэконс Запольский – было написано под рисунком похожим на древнюю латынь шрифтом, и понимала его теперь Слава намного лучше, чем когда учила.

– Этот Дэконс жил на Хамшире, – продолжала объяснять Юнхиола, – и Стан его нашёл. Теперь они вместе плывут на Сузерд, чтобы встретиться с третьей частью, и мы тоже туда плывём, ты к ним… а я… к дальним родственникам отца. Мне больше нельзя жить на Зании…

Девчонка внезапно несчастно всхлипнула, и Ярослава, обожавшая весь мир от счастья, что Костик нашёлся и он жив и здоров, пересела к ней поближе, крепко обняла за плечи и утешающе погладила по голове.

– Да что случилось-то? Почему тебе нельзя жить с отцом и братом? Мне можешь всё спокойно говорить, я тебя никому не выдам…

Сколько оно копилось в душе этой колючей аборигенки, её недетское горе, Слава могла только догадываться по тому морю слёз, какое вылила на нее девчонка. Лишь через пару часов, когда за иллюминатором зацвело рассветом небо, а свеча догорела почти до подсвечника, женщина разобралась в сложной беспросветной ситуации, в которую господин Зорденс загнал сам себя и любимую дочь. Не по глупости или незнанию туда влип, а пошёл на крайние меры ради желания защитить девочку, ну и от безнадёжности. Да ещё, как обычно бывает, понадеялся, что со временем всё само разрулится. И как водится, проиграл в этой игре в рулетку с судьбой. Жаль, но не он первый и не он последний.

– Значит, говоришь, у меня теперь три сына? – с озадаченно-счастливой улыбкой качала головой землянка, ещё не представляя себе, как нужно жить и действовать в такой ситуации, но уже твердо поверив в их существование и не менее твердо зная, что перегрызёт горло любому, кто покусится хоть на одного.

– Я так не сказала, – заспорила Хо, – один получился девочкой… тот, который на Сузерде. Его королева морян усыновила…