Право на безумие

– А как, по-вашему, – Пётр Андреевич снял с носа очки, улыбнулся доверительно и посмотрел в глаза свидетелю пытливым ленинским прищуром, – вот Аскольд Богатов, он хороший человек?

– Так знамо ж хороший! – рассудила женщина без всякого следствия, одной лишь народной житейской мудростью. – Разве ж у нас плохого судить станут? Плохие у нас в других креслах заседают.

По залу прокатился одобрительный смешок.

– А не вспомните ли вы, – перевёл защитник на другую тему, – одиннадцатого мая сего года около восьми часов вечера вы что делали, где находились?

– Тут и вспоминать нечего… Гуляла я, воздухом дышала, – уверенно ответила женщина.

– Вы хорошо помните? – уточнил Пётр Андреевич. – Не путаете? Нас интересует именно одиннадцатое мая…

– Ты меня, мил человек, не лови, – перебила его та, – раз говорю, гуляла, стал быть так оно и есть. Нечто я напрасно говорить стану? Я каждый вечер с семи до десяти воздухом дышу на скамейке возле подъезда сваво. Так что тут и путать нечего. Да ты спроси сам вон у Аскольда-то, он этого одиннадцатого мая аккурат около восьми часов и приехал, машину свою ещё возле скамейки-то и поставил… она и сейчас ещё там стоит. Ты спроси, спроси… Он подтвердит, он человек во всём из себя положительный, напраслину гнать не станет, не прокурор чай… Он видал меня, поздоровкался даже… Он завсегда здоровкается,… вежливай…

– Благодарю вас, – остановил её Берзин. – Ваша Честь, – обратился он к судье, – хочу обратить внимание уважаемого суда на тот факт, что свидетель только что подтвердила показания моего подзащитного, который с самого начала следствия утверждал, что от театра он поехал домой, а не погнался за супругой, как утверждает обвинение. Это отражено в протоколах его допросов. У меня нет больше вопросов к данному свидетелю.

И Пётр Андреевич вновь погрузился в свои бумаги. Но вопросы были у обвинителя.

– Скажите, пожалуйста, уважаемый свидетель, – начал он свой допрос, – вы говорили, что каждый день до десяти часов вечера дышите воздухом на скамейке возле подъезда. Это так?

– Дышу, – подтвердила женщина. – А что ж с им ещё делать-то? Не в банки ж закатывать на зиму… Зимой-то уж так не посидишь, холодно…

– Значит, если вы видели, как подсудимый приехал в восемь, то могли также видеть, как он уехал. Вы видели это?

– Так что ж? Человек он взрослый, самостоятельный, хочет – приезжает, а хочет – уезжает. Может вообще никуда не ехать, право тако имеет. Чай не в тюрьме.

– Вы видели, как он уехал? В котором часу это было?

– Видела… После девяти и уехал… не сильно после девяти… смеркалось только-только.

– Обращаю внимание суда, – Порфирий Петрович повернулся к судье, – что подсудимый находился дома только чуть более часа, а отсутствовал потом около пяти часов, что подтверждается свидетельскими показаниями. То, что он приехал домой, вовсе не доказывает его непричастность к преступлению, в чём хочет нас уверить защита. За пять часов он вполне мог найти свою жену и убить её. Что он и сделал… Хочу напомнить, что утром двенадцатого мая при аресте подсудимого в кармане его пиджака были обнаружены часики и колье жертвы, которые были на ней ещё вечером одиннадцатого…

– Обвинитель абсолютно прав, Ваша Честь, – вставил реплику Пётр Андреевич. – Показания моего свидетеля отнюдь не доказывают невиновность моего подзащитного. Они лишь подтверждают, что подсудимый с самого начала давал правдивые показания, что отвергалось следствием. Он говорил правду и не пытался скрыть от следствия ни то, что вернулся домой после театра, ни то, что позже поехал в город искать жену. Кроме того, с момента ссоры, которую видели свидетели обвинения, до момента предполагаемой новой встречи моего подзащитного с женой прошло как минимум три с половиной – четыре часа, ведь женщину ещё нужно было найти в огромном городе. За это время любой нормальный, психически здоровый человек остыл бы, успокоился. Следовательно, об убийстве в состоянии аффекта говорить не приходится. Я прошу, Ваша Честь, заострить на этом внимание уважаемого суда!

– Ваша Честь, – вмешался прокурор, – обвинение вовсе не настаивает на убийстве в состоянии аффекта, что в какой-то степени было бы понятно и смягчило бы приговор. Но теперь становится абсолютно очевидно, что мы имеем дело с предумышленным убийством, для которого у подсудимого были и мотивы, и возможности. Что же касается нормальности и психического здоровья подсудимого, то частые скандалы с угрозами и применением физического насилия, а также последняя ссора возле театра подвергают серьёзным сомнениям доводы защиты. Очевидно одно – подсудимый имел умысел и соответствующий психологический настрой избавиться от своей жены и уехать к другой женщине, которая, кстати, проживает за пределами нашей родины, то есть скрыться от российского правосудия! И только благодаря оперативной работе следствия ему не удалось это сделать,… никому не удастся! Никогда!!!