Право на деньги. Кого любят деньги. Можно ли их приручить. Испытания и провокации. Кастовая система. Изменение места в социальной системе

И ещё на тонком подсознательном уровне заметила (сама на уровне перехода, так что никого не хочу обидеть), что от купцов, при всех их атрибутах, самоуверенности, власти… идёт аура страха. Не в прямом смысле, а в каком-то магическом… И это очень заметно. А воина, вне зависимости от социального статуса, узнаешь сразу. От воина идёт аура Силы, и это не спутать ни с чем. Купцы высокой ступени пытаются эту Силу имитировать, но это не подделать. Она должна быть наработанной. Поэтому при взаимодействии истинного воина с купцом, вне зависимости от материального статуса, последние всегда слегка проверяют воина на «вшивость», пытаются задавить… Если не получается, тут же «знают своё место». Как я понимаю, тут всё на уровне энергий. Подсознательно.

♦ Ремис: Тезисное рассуждение о купцах и воинах.

Мы знаем, что люди разделены на касты. Всего их существует четыре: земледельцы, купцы, воины и правители. Сегодня хотелось бы порассуждать о параллелях и разнице между двумя из них: купцов и воинов.

Начнём с воинов. Воин — это самостоятельная боевая единица. И, заявляя подобное, мы имеем дело сразу с двумя тезисами, каждый из которых требует пояснения. Когда мы говорим о самостоятельности воина, мы подразумеваем его осознанную необходимость в свободе самоопределения. Когда мы говорим о воине как о боевой единице, мы подразумеваем его способность быть свободным, т. е. отстаивать свою свободу и использовать её ресурс для собственного развития.

Здесь можно увидеть определённые параллели с кастой купцов. Представители касты купцов также должны в известной степени сепарировать себя от касты земледельцев, явным образом отделиться своим сознанием от земледельческой общинности. Для них свобода — это возможность не зависеть от условностей и ограничений предыдущей касты (свобода от), а известная доля приобретаемой таким образом самостоятельности — необходимое требование для их становления в новой роли. Таким образом, свобода становится средством для приобретения самостоятельности, а фиксация внимания происходит на себе.

Поскольку внимание купца сосредоточено на себе самом, то для оценки результата необходимо вводить какой-то универсальный критерий, по которому можно понять, чьи стратегии более успешны, а чьи — менее. Таким универсальным критерием стали деньги.

Воины, сепарируя себя от купцов, также должны приобрести свободу — ещё бóльшую, чем это сделали купцы. Однако количественно бóльшая свобода в данном случае не может играть ключевой роли — для этого она должна быть качественно иной. Именно поэтому воинская свобода — это не купеческая свобода от, а свобода для. Эта свобода является осознанной необходимостью, если угодно — долгом или ценой, которую необходимо заплатить за возможность своего развития.

Если купец экстравертирует себя в мир, внедряется в игру с универсальными системами оценки, то воин, напротив, интровертирует мир в себя, отказывается от универсальности и находит свой собственный путь, где критериями оценки становятся субъективные факторы: собственная оценка себя и своего становления в рамках реализации идеи — смысла, который воин сам на себя возложил и за который посчитал себя ответственным.

Таким образом, ключевая разница будет заключаться в качестве ответа на вопрос «Зачем?». Воин видит в этом свою миссию, смысл его деятельности всегда больше, чем его личность, а результаты его побед переживают его самого независимо от его желания. Купец вовлекается в соревновательную игру, и в его глазах она является ценной сама по себе, смысл этой игры заключается в том, чтобы играть, и это самостоятельный и законченный процесс, не требующий дополнительных побудительных оснований.

На этой же разнице формируются и следствия в виде мотивации. Для воина, поскольку он интровертирован, понятия благородства, чести, достоинства и долга становятся сущностно необходимыми, поскольку являются частью самоидентификации, своего рода внутренним камертоном. Для экстравертированного купца эти понятия пока ещё не являются обязательными, потому что они не входят в набор качеств, необходимых для купеческой игры. Проще говоря, они не конвертируются в быстрые деньги, а потому бессмысленны. Поскольку воин начинает оперировать более долгими промежутками времени, он уже не может позволить себе недальновидности — реальность не простит ему подобной безответственности. Как правило, различной оказывается и типологическая мотивация: там, где купцы склонны предпочитать как мотиваторы статус и благосостояние, воины с большей вероятностью предпочтут самодостаточность и уникальность.

Если каста купцов нарабатывает алгоритмы социальной связности (полезный я + полезные другие) и её конвертации в деньги, то каста воинов нарабатывает алгоритмы индивидуальной связности (разные части меня, которые я развиваю и привожу в единое гармоничное целое) и её конвертации в реализованные смыслы.