Право на доверие (СИ)

Муж Машки, как мне рассказали деревенские сплетницы, погиб во время обвала в шахте полтора года назад, оставив молодую еще женщину одну с семилетней девчушкой на руках. Замуж во второй раз Мария выходить не спешила, хотя считалась на селе красивой, фигуристой, как говорят мужики, и сзади и спереди есть за что подержаться. Мужа, вздыхали кумушки, очень любила, как узнала, что он погиб, так три дня не жива, не мертва, словно тень, по полям шаталась, соседки думали, уж за ним последует. Но нет, выплакалась, оттаяла и всю любовь свою дочке единственной отдала, души в своей кровиночке не чаяв. Женщина она была работящая, без дела с ранних лет не сидеть приученная, а от мужа хозяйство неплохое осталось – корова, козы, и кусок земли в долине. Да и Динька матери помогала, как умела.

Смерть отца не отняла у девчушки не задорной легкой улыбки, ни жизнерадостности. Она всем говорила, что ее папка уехал далеко-далеко в прекрасную страну за Восточными морями, где всегда много хлеба, нет суровой зимы и не нужно работать в пыльных темных шахтах, но однажды вернется и заберет и ее, и мать с собой. Может, этим мне и нравилась Динька. Она, как и я, не верила в смерть.

Я легонько постучала. Дверь тут же открылась, будто только меня и ждали. На пороге стояла Мария. Поверх старенькой одежки, которую не жалко и попортить, повязан серый фартук, волосы забраны назад и подхвачены косынкой. В руке женщина сжимала грязную тряпку, которую, смутившись, попыталась спрятать за спину

- Проходите, Госпожа Целительница. Я вот прибраться решила. Праздник все-таки на носу.

Я кинула на лавку шубейку, стянула меховые сапоги. Женщина провела меня через сени в светлицу, где у окна стояла кровать ребенка. Динька при моем появлении подскочила, хотела встать, но под строгим взглядом матери сникла и вернулась обратно, натянув одеяло до самого кончика острого носа.

- Егоза моя не минуты лежать спокойно не хочет, - вздыхает Мария. – Скучно ей все время в постели. Я ей говорю: «Госпожа Целительница тебе почивать велела», а она ноет «не хочу».

Каждая мать любит своего ребенка, каким бы он ни был. Глаза Марии с такой нежностью и заботой смотрели на дочь, а в голосе звучало столько доброты и ласки, что мне на мгновение стало завидно – моя мать погибла во времена Раскола, когда мне не было и пяти, а на сестру свалилось целая гора хлопот и обязанностей, и порой она не могла уделять мне достаточно внимания.

- Похоже, нашей больной гораздо лучше.

- Я пойду, полы домою, а Вы располагайтесь. Если что понадобится, только крикните.

Я согласно кивнула, Мария вышла из комнаты. Присев на край постели, я утонула в синих молящих глазенках.

- Привет, мелкая, как ты себя чувствуешь?

Девчушка скинула одеяло, села.

- Тетя Лана, я уже совсем-совсем здоровая. Правда-правда. Вы мамке скажите, а то она не верит.

- Здоровая? – с сомнением покачала головой я, беря худенькую ручку девочки. – Сейчас посмотрим.

Пульс чуть учащенный и зрачки немного расширены, но жара больше нет, да и голос нормальный, не сипит.

- Давай, мелкая, покажи язык.

Девчонка старательно исполнила команду. Горло еще красное. А так ничего. Выздоравливает егоза.

- Ты травки, что я оставляла, пила?

Динька скорчила кислую рожицу.

- Они горькие.

- Знаю, что горькие. Но ты же болеть не хочешь.

- Тетя Лана, а когда мне гулять можно будет?

По-хорошему девчонке недельку дома побыть, в тепле, покое. Но сама знаю, как скучно лежать в постели, когда за окном веселятся твои товарищи. Снаружи солнце, друзья, игры, смех, а ты вынуждена кутаться в теплое шерстяное одеяло и уныло считать трещинки на сером потолке. В такие минуты мир кажется особенно несправедливым. Мне не трудно – поколдую немножко. Усталость и зверский аппетит – не велика цена за счастливую детскую улыбку.

На мгновение закрываю глаза, чтобы открыть и увидеть мир совершенно иначе – фантастическим переплетением кружев. Осталось связать свой узор.

Раз узелок, два узелок,

Петелька,

Красный клубок, синий клубок,

Беленький.

Детская считалочка, не имеющая особого смысла, но позволяющая запомнить последовательность управления потоками, связывающими все живое в подлунном мире.

Раз узелок, два узелок,

Ниточка,

Первый стежок, третий стежок,

И точка.

- Тетя Лана?

Моргаю, чтобы снова увидеть привычный мир. После перехода немного кружится голова. А девчонка даже не обратила внимания на мой кратковременный транс.

- Цыц, бескрылая! Завтра.

Хаос! Опять сорвалось с языка – в первый раз встретившись с Динькой, я по старой привычке обозвала ее прозвищем, часто встречающимся у молодых драконов. В ответ ребенок мне с серьезным лицом объяснил, что у людей крыльев нет. С тех пор человеческих птенцов я звала малышней, «мелкими». Да вот задумалась, забылась.

И опять Динька смогла меня удивить.

- Тетя Лана, а к маме дядя Рик пришел. Он меня тоже бескрылой зовет, прямо как Вы.

У меня зародилось нехорошее подозрение.

- Дядя Рик?