Право на эшафот (СИ)

— Оно и видно, — пробурчал Бласкес, встал и подошёл ко мне.

Стоящий рядом, он оказался ещё противнее, а уж когда поднял руки, явно собираясь что-то делать, я зажмурилась изо всех сил, а иначе рисковала бы свалиться в обморок и уже не подняться: внизу концентрация тяжёлоых газов всегда больше, а бласкесовские газы были наверняка тяжёлыми и явно ядовитыми.

Магию его я почувствовала: она, словно ядовитая змея, скользила по коже, вызывая омерзение и желание отшатнутся. Но я выстояла, не шелохнувшись, и отошёл от меня сам Бласкес, потому что через пару мгновений я услышала его голос уже в отдалении.

— И какие могут быть претензии к нам, Ваше Величество? Блок был поставлен самой герцогиней Эрилейской.

— Но я ничего такого не помню. — Я широко распахнула глаза и убедилась, что придворный маг действительно стоял уже не рядом со мной, а рядом с королём, у которого наверняка был заложен нос: слишком спокойно он реагировал на Бласкеса. — Не было этого.

— Похоже, Её Светлость переобщалась с кавалером Дароком, — осклабился Блскем. — Тот тоже любит повторять: «Если не помню, значит, не было». Только у него пропадание памяти случается всегда после бурных возлияний. Неужели и красавица Эстефания в столь юном возрасте подвержена заразе пьянства?

— Прекратите паясничать, сеньор! — разозлилась я. — Вы прекрасно знаете, что я говорю правду. Что у меня пропали не только знания по магии, но и часть воспоминаний.

И похоже, важная часть, если Эстефания решила её припрятать.

— Фани, успокойся, — очень тихо сказала тётя. — Он намеренно выводит тебя из себя, чтобы скомпрометировать перед королём.

— Откуда мне знать, донья? Ваша голова — это ваша голова, и что там творится, знаете только вы.

По моим ощущениям, там сейчас бегали тараканы, заламывая лапы и бросаясь на стенки с воплями: «Всё пропало! Сейчас все обо всём догадаются!»

— Уго, а это не могло стать причиной того, что артефакт её оправдал? — внезапно заинтересовался Теодоро. — Заменила одни воспоминания другими, а нужные потом вызовет ключевой фразой, которую наверняка доверила кому-то из близких?

Его слова подарили мне призрачную надежду, что такую фразу может знать Эсперанса, которая посещала свою хозяйку в тюрьме. Очень призрачную, потому что если прежняя Эстефания не собиралась возвращаться, то и ключ от своей памяти она никому не стала бы давать.

— Нет, Ваше Величество, — с отвращением ответил Бласкес. Отвращение было направлено на меня, а не на собеседника. — Если бы артефакт можно было так обмануть, наши ушлые аристократы уже давно поголовно ходили бы в невиновных за самые мерзкие преступления. Я не знаю, почему артефакт её оправдал. Но это не из-за блока.

— А потому что я невиновна, — поспешила я напомнить, уж слишком подозрительно щурились королевские глаза, а ему такое выражение совершенно не шло. И вообще, хмурый король — морщинистый раньше времени король. А порча королевской внешности — преступление перед короной.

— Это вы кому другому расскажите, Ваша Светлость, — ухмыльнулся Бласкес. — Мы с Его Величеством точно знаем, что именно вы подлили отраву.

— Тогда вы с Его Величеством должны точно знать, откуда я её взяла и как смогла пронести во дворец. Хорошо охраняемый дворец. Вами охраняемый, между прочим, сеньор.

Более прямо я сказать не могла, следующая фраза с намёком о причастности придворного мага застряла у меня во рту, не вырвавшись даже невнятным мычанием. Но Бласкес уже смотрел на меня так, словно прикидывал, как будет убивать. Быстро, чтобы ничего больше не успела сказать, или медленно, чтобы получить удовольствие от самого процесса. Почему-то казалось, что ему нравится издеваться над жертвами.

— А хорошие вопросы задаёт наша герцогиня, Уго, — заметил король. — В самом деле, как она могла пронести яд во дворец?

Успех нужно было срочно развить. Или хотя бы закрепить.

— И главное, какой мне вас вообще смысл травить, Ваше Величество? Это ни на шаг не приблизило бы освобождение тёти.

— Значит, у вас была другая причина, — с ненавистью сказал Бласкес.

— Ваше Величество, мне кажется, мы отошли от темы разговора, — осторожно вмешалась тётя. — Блок у моей племянницы появился после пребывания в королевской тюрьме. Значит, и снятие его обязаны обеспечить вы, Ваше Величество.

— Обязан? — Он гадко поднял правую бровь. — Даже в случае, если ваша племянница поставила его сама?

— Ваше Величество, если она поставила его сама, то наверняка из-за угроз вашего придворного мага.

— Моих угроз, донья? Да я вообще к вашей племяннице не подходил! — зарычал Бласкес.

— Подходили, — вспомнила я. — Последний раз — в ночь перед казнью. Проверяли что-то в камере.

Возможно, приходил и раньше, но это осталось в закрытой части памяти.

— И да, издевался и угрожал.

— Уго? — повернулся к нему Теодоро.

Тот явно хотел сказать: «Да врёт она всё», но тогда бы соврал уже сам, поэтому предпочёл ответить уклончиво:

— Её Светлости любое моё высказывание кажется хамским. Намеренно я её не оскорблял.

— Тогда не могли бы вы снять блоки в порядке компенсации? — очень мягко спросила тётя.