Право на легенду

Не надо было Олегу провожать его. Обоим им невесело. Сидят и смотрят на часы и думают, что куда как лучше было бы вместе улететь или вместе остаться, только тут уже ничего не поделаешь. У каждого через час или через два начнутся свои дела, и вот эти минуты прощания станут их последним общим прошлым.

Олег пытается острить и балагурить, но мысли его не здесь, он уже месит тундру в тряской своей машине; и Павел тоже в пути, в Москве, на тихих улочках Арбата, в большой и гулкой квартире, по которой ходит, поскрипывая половицами, отец, пьет запрещенный врачами кофе, курит запрещенные врачами сигареты.

Играет в углу музыкальный ящик…

За столиком рядом с Олегом и Павлом сидят двое, пьют пиво, лениво грызут раздобытую где-то воблу. Плотный рыжий мужчина в потрепанной летной форме отхлебывает из кружки, курит, смотрит на своего собеседника, тоже бывшего летчика, и говорит неторопливо, словно бы вслушиваясь в то, что рассказывает:

— …Приходит он ко мне и выкладывает: так и так, Владимир Сергеевич, мы с вашей дочкой давно друг друга любим, теперь вот решили пожениться. Как вы на это смотрите? Ну я что? Женитесь, говорю, вам жить. Только ты и вправду Наташку сильно любишь? Кивает — люблю, дескать. Тут я возьми да и скажи: а вот представь, молодой человек, что придет ей в голову такая блажь, ну не блажь, а очень сильное желание, ото всей души — слетать среди года в Москву на «Лебединое озеро». На один день слетать — и обратно. Денег это будет стоить, сам понимаешь… Как ты вот на это смотришь? Засмеялся мой парень и говорит — не бойтесь, Владимир Сергеевич, она же не дура, сами небось воспитывали. Денег на ветер кидать не станет. Да и я не белоручка, цену заработанному знаю. Так что будьте покойны, намек ваш понял, глупостей мы себе не позволим. Солидно жить собираемся.

— Дельный парень, — сказал собеседник. — Сметливый. Вышла за него Наташка?

— Выходит… А теперь послушай вот что. Сразу после войны служил я за Уралом. Места, сам понимаешь, глухие, до ближайшего города вроде бы недалеко, а поди доберись. И вот услышал я там такую историю. Командир соседней с нами летной части привез из Москвы жену, посадил ее в четырех стенах, сам то летает, то командует, а ей хоть волком вой: ни друзей, ни развлечений, одно удовольствие — кино в клубе. Прими во внимание к тому же, москвичка она коренная, успела к другой жизни привыкнуть. А женщина, говорят, была красоты редкой, любил он ее без памяти, а только что поделаешь — служба. Приходит он как-то домой — как раз накануне ее дня рождения было, видит — жена в слезах. Тихо так сидит на диване и плачет. «Что с тобой?» — спрашивает. «Да так…» — «А все-таки?» Она еще больше в слезы. «Сейчас вот по радио передавали, завтра в Большом театре «Борис Годунов», новая постановка. Всю жизнь мечтала послушать». И что, ты думаешь, он делает? Ты бы, например, что сделал? Или я? Ну погладил бы по головке, успокоил бы — ничего, мол, родная, вся жизнь впереди… А он по-своему решил. Взял самолет, посадил в него жену, и через пять часов они уже ели мороженое в фойе Большого театра, слушали оперу, а потом, уже к полуночи, поехали в ресторан, и устроил он ей день рождения. По всей форме — с оркестром и шампанским, корзину цветов раздобыл. Только самому пить не пришлось, потому что утром ему с женой обратно лететь надо было. За три тысячи километров…

Павел поднял голову, прислушался. Ба! Да ведь это же о полковнике Строеве, отце Вениамина! Старая легенда, которую и он, и Олег, и все их общие друзья слышали уже не раз, и сам Венька говорил, улыбаясь, что это, конечно, легенда, но что-то подобное было… И все равно приятно, что память об его отце живет вот в такой романтической истории.

— Ну а потом пришлось расплачиваться, — продолжал старый пилот. — Разжаловали его. Суд был, как положено. И все-таки до сих пор многие вспоминают о нем, потому что прав ли он, виновен ли, а поступил красиво.

— Красиво, — сказал собеседник. — Красиво, черт возьми… Только больно дорога цена за один вечер.

— А он не за вечер платил. Пойми ты. За любовь свою. А что до цены, то не знаю, хватит ли в мире золота, чтобы оплатить ее. Если только это и вправду любовь. Наташке я, конечно, не рассказывал, зачем ей?

— А что с ним сейчас? Летает? Или совсем его из авиации турнули?

— Не знаю. Давно это было, сам понимаешь.

«И я тоже не знаю, что было потом с отцом Вени, — подумал Павел. — Знаю только, что полковник Строев, Герой Советского Союза, герой Халхин-Гола, военный летчик, бомбивший Берлин, несколько лет тому назад умер. Но если легенда существует, ее надо продолжить. Немногие люди стоят этого».

Павел посмотрел на Олега, тот понимающе кивнул.

— Простите, что я вмешиваюсь в вашу беседу, — сказал Павел, — но мы с товарищем невольно слышали. И я хотел бы кое-что добавить, с вашего разрешения.

— Ого! — сказал пилот. — Смотри-ка ты, у этой истории широкий резонанс. Мы вас слушаем.