Право на легенду

— Вениамин, — растерянно сказал заведующий, когда Эмкуль уложили на шкурах, — как же все-таки?

— Тихо! Эттугье, поди сюда, — позвал он отца Эмкуль. — Ты долину знаешь, речку знаешь, да? Садись рядом, будешь показывать. Хорошо?

— Буду показывать, — согласился Эттугье и сел в кресло второго пилота. — Речку знаю, долину знаю. Да.

— Смотри внимательней, — сказал Веня. — Ехать будем быстро. Прозеваешь — врежемся. Ты меня понял?

— Понял. Смотреть буду хорошо.

Веня запустил мотор. Машина покачалась немного, отрывая лыжи от наста, потом тихонько тронулась. Павел не очень хорошо представлял себе, как все это получится, потому что вокруг было сплошное белое молоко, видимость не превышала нескольких метров. Он ездил на аэросанях и знал, что это далеко не прогулка — каждая заструга, выемка, трещина грозили аварией… И потом, сани есть сани, они для того и сделаны, но мчаться по незнакомой дороге, почти вслепую, на самолете…

— Павел, — ткнул его Олег, — вот наш ящер-то на озере небось хохочет. А?

— Не говори… Предлагала мне Танька в прошлом году застраховаться, так я, дурак, не захотел.

Иллюминаторы залепило снегом, ничего не было видно, но по тому, как вздрагивал самолет, словно поеживаясь под ветром, по тому, как мотор то стихал до шепота, то вдруг начинал реветь оглушительно и сердито, и машина рывком уходила в сторону, Павел чувствовал, что пурга усиливается.

Они шли по реке, которая должна была привести их в поселок: до него напрямик километров восемьдесят, но речка так немыслимо петляла среди сопок, что Павел даже приблизительно не мог сообразить, сколько им предстоит пройти. Сто пятьдесят, двести километров?

С одной стороны берег был обрывистым, вода пробивала себе дорогу, выгрызая подножия сопок; другой берег уходил в тундру, но и там каждую минуту машина могла либо рухнуть в припорошенную яму, либо напороться на кочкарник или застругу.

Павел не успел додумать все это, потому что самолет вдруг словно налетел на что-то упругое и податливое. Удара не было, была внезапная, рывком, остановка; мотор заныл на самой верхней ноте, машина круто развернулась и пошла в сторону. Павел понял, что они вышли из русла реки и идут теперь по тундре. Это было почти безумием. Зачем? Но тут же вспомнил, что именно здесь, возле Каменного кряжа, река делает огромную петлю, путаясь меж отрогов, и если попытаться пройти напрямик, через перемычку, то это сократит дорогу почти вдвое.

Павел залез на ящик с приборами и через спины Вени и Эттугье заглянул в смотровое стекло кабины. Пурга немного стихла — здесь, меж двух кряжей, ей было не разгуляться: видимость стала лучше. «И все-таки, — подумал Павел, — самые головоломные трассы автомобильных гонок пустяк по сравнению с тем, что предстоит сейчас Веньке». Машина шла со скоростью сорока-пятидесяти километров, и этого было достаточно, чтобы при первой же оплошности распороть себе брюхо…

Что видел в этой круговерти старый Эттугье? Что чувствовал Венька, превратив свой веселый самолетик в неуклюжий вездеход, вслепую карабкавшийся по тундре? Эттугье что-то говорил, вплотную склонившись к Вене, показывая руками, и Венька то отворачивал в сторону, то, слегка притормаживая, осторожно перебирался через заносы.

«Скоро начнет смеркаться, — подумал Павел, потеряв всякое представление о том, где они сейчас находятся и сколько еще предстоит пройти. — Скоро будет совсем темно, и наше путешествие окончится…» И в ту же минуту машина слегка подпрыгнула, мотор взвыл и стал снижать обороты.

— Что случилось? — спросил Олег, когда Веня выглянул из кабины.

— Надо выходить на связь. Приехали. Пора легализоваться. Пусть подают машину прямо к берегу. Мы на льду залива, здесь километров пятнадцать, живо доскочим.

— Ты уверен?

— Эттугье уверен, — кивнул Веня на старика. — Этого достаточно.

Эмкуль, дремавшая в полузабытьи, подняла голову, слабо улыбнулась. Венька подмигнул ей, взял у старика трубку, которую тот только что раскурил, сделал несколько затяжек и рассмеялся:

— Ну и поотрывают же нам головы! Мне, конечно, в первую очередь. Но когда будут отрывать, все-таки скажут: отличный у нас пилот Вениамин Строев!

Утром, когда они вдоволь отоспались, Веня сказал:

— А что, мальчики? Одно доброе дело этот ихтиозавр уже сделал. Не будь его, не родила бы Эмкуль сына, а теперь вот родила. Только мы к нему еще слетаем в гости, к этому ящеру. Слетаем ведь?

13

— А он и вправду там есть, этот зверь? — спросила Нина.

Она тронула Павла за рукав.

— Не знаю… Хочется, чтобы был.

— Скажи, ты бы полетел к звездам?

— Да ну их! — рассмеялся Павел. — Дорога больно далекая. Соскучишься.

— А в закате ты был?

— Как это — в закате? Закат — это явление… м-м… атмосферное.