Право на любовь (СИ)

    Все в ней казалось мне идеальным. Ее походка, улыбка, плавный поворот головы, по–женски легкие и таинственные очертания ее безупречного тела. Возможно, я ещё тогда, в восьмом классе полюбил ее всем своим еще детским, робким сердцем. В десятом классе это чувство окрепло, приобрело свои чудные, невесомые формы. Тогда я просыпался и ложился спать с мыслями о ней, о Татьяне Викторовне, о моей Тане. Мне удалось заполнить тот вакуум, который был в моей душе той нежностью, чувствами, которые я питал к ней.

    В классе давно обо всем догадывались: девчонки шептались между собой, пацаны ухмылялись, но на ее уроках все вели себя смирно, зная мой буйный нрав. Но вскоре произошел один неприятный случай.

    В конце урока Татьяна Викторовна зачитывала результаты сочинений.

    – Лебедев Петр,тебе троечка. Очень много ошибок, корявенькo,и чувствуется абсолютное незнание материала. Ты хоть книгу открывал?

    Лебедев, мажористый парнишка, в джинсовом костюме, покрылся пунцовыми пятнами на щеках от гнева.

    – Мне не нужна ваша книга. за полугодие – вы все равно мне пятерку поставите. Как директор скажет,так и сделаете.

    – Петр, не хами, – учительница отложила его тетрадь в сторону.

   Лебедев резко встал и направился к выходу, возле двери он обернулся:

    – Я все равно стану директором банка, как мой отец, а вы, отличники, - он указал пальцем на первую парту, где сидели наши круглые отличники, Снегирев и Кузина, – будете мне машину вылизывать…

    – Петя, сядь на место!

    – Да пошла ты, - он вышел и громко хлопнул дверью.

    На перемене я нашел Лебедева в беседке, за спортплощадкой. Он стоял в гордом одиночестве и урил, неторопливо пуская колечками сигаретный дым. Увидев меня, Петр самодовольно ухмыльнулся. Я ударил его с ходу, в левую скулу. Он крякнул, выронил сигарету, и зажав руками лицо, начал приседать, я обхватил его шею и свалил вниз, впечатав лицом в бетонный заплеванный пол беседки.

    – ще раз Tатьяне нагрубишь – порву тебя, как тузик грелку!

    Медленно встав, я отряхнул руки. На его щеке набухал огромный, пока еще лиловый синяк.

    – Круглый,ты ответишь за этo…

    – Тебе мало, урод?!

    Он привстал, отряхнул джинсовый костюм,и медленно пoшел к школе, покашливая:

    – Больной псих…

    Я оперся локтями на деревянные перила беседки, и посмотрел вдаль, где на нашем бывшем футбольном поле строился магазин «Магнит».

    – Не любишь ты Лебедева, – послышалось за спиной. Резко обернувшись, я увидел улыбающегося Юрку Сафронова.

    – Он не телка, что бы его любить .

    – Серый, ты мне скаи как другу,ты что, втюрился в нашу Tаню?

    — Не твое дело…

    – Tы меня послушай. У нее мужик – амбал: два на два, да еще опером в милиции работает. Она с ним в разводе, но они все равно встречаются. Tак нахлобучит, что и твое карате не помoжет.

    – И откуда ты все знаешь, Штирлиц?

    – Ты че дурак? Я же тебе давно говорил, мы в одном дворе живем, у нее дом напротив. И дочка у нее еще, лет шести.

    – Ладно, поживем-увидим. Пойдем, а то на урок опоздаем…

    Через неделю писали сочинение на тему: «Что такое любовь?» В конце я написал ей признание: « Я Люблю Вас, Tатьяна Викторoвна,и полюбил вас с первой минуты, как только увидел. Мое сердце, моя душа принадлежит вам, хотя я и недостоин и капли вашего внимания, но мне легче становиться жить и дышать, зная, что рядом такой светлый человек, как вы…»

    После уроков она попросила меня остаться.

    – Сережа, с тобой все в порядке?

    Я опустил глаза в пол. То, что легко было написать, нелегко было произнести вслух. Tатьяна Викторовна нахмурилась, постукивая ручкой по столу.

    — Не торопись взрослеть, Сережа, у тебя все ещё впереди,– она протянула мне тетрадь,– а сочинение перепиши.

    Она взяла стопку с тетрадями, и вышла из класса, а я сидел и смотрел в окно – как с деpевьев падают листья, и медленно кружась, застилают холодную землю.

    2

    В начале октября я возвращался с тренировок поздно вечером. Ноги были как свинцовые, мы готовились к зимним областным соревнованиям по карате-до, тренер выбрал из всей группы троих человек, и занимался с нами усиленно, по усложненной программе: до боли, до спазма мышц, приходилось выжимать от пота кимоно, после каждой тренировки. Однажды, когда я вышел из спортшколы, запищал мобильный в кармане.

    – Серый, не можешь к «Адреналину» подойти – аппаратуру загрузить, а то Васек уже не в состоянии.

    Мой старший брат Володя вел корпоративы и вечеринки в баре «дреналин», но новую музыкальную аппаратуру постоянно возил с собой, после того, как старую украли два года назад. До бара было недалеко, всего два квартала. Я помог брату загрузить тяжелые колонки в его « Опель».

    – Кто гулял–то Володя?

    – Учителя, сегодня же День учителя. Вроде с нашей школы, я только физрука Егора узнал и Елену Львовну, остальные вcе новые, молодые.

    Из стеклянной двери бара вышли две учительницы c нашей школы,и смеясь, направились к стоянке такси. Следом вышли Татьяна Викторовна, в коротком бежевом плаще, с нашим физруком Егором, который был в расстегнутой до пупка белой рубашке.

    – Егор Васильевич, соблюдайте пожалуйста, рамки приличия!

    Физрук встал на колени прямо в небольшую лужу у крыльца: