Право на меч

– Нет-нет, все в полном порядке. – По крайней мере, в таком порядке, который царит в Воснии уже не первый век. Я отсалютовал то ли новенькой земле, то ли помощнику графа, который никогда и не был солдатом. – Доброго вечера. Мы… э-э… вернемся чуть позже. Поехали, Рут, – я развернул скакуна.

Шайка счастливчиков, которым придется обустраивать Злато, неуверенно топталась на заросшей дороге. Не прошло и минуты, как я потерял их из виду, свернув за небольшой холм. Рядом неспешно вышагивала кобыла Рута, ветер принес запах сливянки.

– Чтоб ты знал, гиблое всхолмье с той стороны, – Рут оглянулся через плечо и ткнул пальцем себе за спину.

– Ага, – ответил я, не меняя направления.

Поле безразлично скользило по левую сторону от нас. Я вытянул жилку мяса из зубов, проверил седельную сумку, не замедляя коня. Кажется, Рут совершенно перестал удивляться моим выходкам.

– Так куда путь держим? – невозмутимо спросил он.

Холмы окружали со всех сторон: невысокие, пологие, лысые и заросшие кустарником. Никчемные, слишком дорогие холмы. Я сжал поводья.

– Зависит от того, где водятся твои прекрасные вдовы.

– О? Что я слышу… – Приятель искоса глянул на меня, потом покачал головой с явным одобрением. – Неужто первый мечник, гроза Крига, меняет флаг на старую воснийку?

– Мгм, – я спрятал улыбку.

Рут оскалился и зачесал волосы со лба на затылок.

– Тогда мы на верном пути.

Трактир «Большак», один день в пути до Волока

Под низким потолком не жгли свечей. Из распахнутых настежь ставен неприятно дул сквозняк, да и взгляд редких посетителей не добавлял счастья. Наши чувства были взаимны. Под вечер разболелась спина, от седла ныла задница, и что-то неприятно похрустывало в левом бедре. Я надеялся, что избавление близко. Тошнота, ломота в костях – все это забудется после второй кружки хорошего пойла. А потом я искупаюсь в горячей воде и усну, как младенец, в мягкой постели.

– Заберешь свой меч в городе? – Рут тыкал пальцем в подзажившую ладонь и морщился. А потом тыкал снова.

– Посмотрим.

«Если вдруг на дороге нам встретится мешок с сотней золотых, я, может, и подумаю заглянуть в стены банка».

– Миленькое дело. – Рут понятия не имел, насколько я обеднел. – Еще скажи, что не будешь по нему скучать.

Я отвел взгляд, заметил подавальщицу и убрал локти со стола, чтобы не мешать ей.

– Вряд ли старым вдовам понадобится второй меч.

– Угощайтесь, – небрежно сказала подавальщица, и на столе образовалась выпивка. Рут подмигнул девице и остался без внимания.

Все стало как прежде. Ну почти. Вечер только начался. Подумав, я попросил еще:

– И подайте солонины.

Подавальщица, явно хозяйская жена, осмотрела нас.

– Какой такой солонины?

Я пригубил разбавленное вино и поморщился. Кислее, чем забродивший суп. Отставил кружку подальше, к Руту, и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее:

– Насколько мне известно, это лучшее блюдо Воснии. Из мяса делают. Подойдет любое, даже птица. Скажем, гусь или оленина. – Глаза подавальщицы округлились. Я засомневался: – Рут, подскажи, ведь любое пойдет?

Мой приятель подозрительно молчал.

– Эй, Буд, слыхал? – крикнула подавальщица, обернувшись, и заткнула тряпку за пояс дырявого платья. – Мясо просют!

Кажется, все посетители повернулись к нам – скрипнули стулья.

– Кого? – крикнули из-за печи.

– Оленину! Гуся! – Подавальщица вдруг зашлась сиплым неприятным смехом. – Телка молодого!

Я втянул воздух носом и вдруг понял, что во всем трактире не уловишь и следа мясной кухни. Каши, овощные похлебки, хлеб. На нашу столешницу легла крупная тень.

– Вы где были в последний год, милейшие? – надвинулся хозяин. Широкий в плечах, да больно тощий.

– Дак энтот не отсюда, видно сразу, – отмахнулась, как от червяка, подавальщица. – Я тебе так, посмеяться…

– Хоть бы и не отсюдова, глаза иметь надо, – ругался то ли на нас, то ли на жену трактирщик.

Со стола в углу послышалась поддержка:

– Незрячий заметит, на кой тут глаза…

– Всю кровь выпили, ублюдки!

– У кумы скотину увели, оставили на сносях…

– …двадцать серебряков до зимы! Откель их взять?!

Я отвел взгляд к столешнице и тихо попросил:

– Тогда хлеба. Свежего. Есть такой?

– Два серебряка, – отрезала подавальщица.

«Дороже капральского пайка пару лет назад».

Даже Рут не стал торговаться и сбивать цену. Хлеб тоже подали паршивый, полежавший. Мы доели молча, без особого аппетита, резво и даже оставили пару медяков сверху.

– А ночлег? – предложила эта несносная женщина.

– Благодарю, э-э, мы остановимся дальше. – Я подождал, пока Рут выползет из-за стола. – Там, где по карману.

Я мог поклясться, что ни одному слову не поверили.

– Счастливой дорожки, – неискренне пожелал трактирщик, вытирая руки об засаленное полотенце.

Когда мы вышли из таверны, я кожей ощущал, как прилипли к нашим спинам взгляды местных. Кто-то шумно сплюнул.

Уже на улице Рут беззаботно улыбнулся и повел плечом:

– Ну, в этот раз не было драки. Миленькое дело, коли спросишь… Эй! – вдруг крикнул он, оттолкнув меня рукой. – А ну, пошли вон!