Право на одиночество

— Наталья Владимировна, сегодня ведь у нас с вами совещание по новым проектам? — спросил Громов меня, как только я вошла к нему.

— Да, сегодня, Максим Петрович. Я могу провести его.

— Думаю, так будет лучше, мы ведь не успели с вами ничего обсудить. Во сколько совещание?

— В одиннадцать. Ещё целый час, я могу рассказать вам хотя бы половину…

— Хорошо, давайте, тащите материалы.

Как же мне нравилось с ним работать. Внимательный взгляд, вопросы только по существу, максимальная концентрация. За час мы с ним разобрали почти все проекты, но Громов всё равно решил, что совещание сегодня буду проводить я.

Я очень хорошо помнила, как проводила это совещание по новинкам в первый раз. У меня дрожали руки и голос, а щеки заливались краской каждую минуту. Мне всё время казалось, что ещё немного — и я хлопнусь в обморок.

Теперь я была совсем другой. Меня вообще было невозможно смутить, заставить нервничать, и я никогда и ничего не забывала.

Мы с Громовым направились в конференц-зал, захватив с собой кучу бумаг. Это были книги — точнее, идеи новых книг, — о которых было пока известно только нам, сотрудникам издательства.

Любая заявка на новинку состояла из двух частей. Первую заполняла редакция. Там была краткая аннотация — о чем эта книжка, кто её будет читать и чем она отличается от уже выпущенных. Технические характеристики, такие, как формат и плотность бумаги, количество иллюстраций… Вторую часть заполнял производственный отдел — они просчитывали себестоимость печати издания. Когда обе части попадали ко мне, я считала стоимость редакционной подготовки и писала краткое резюме.

На совещаниях по вторникам выносились несколько вердиктов. Вердикт первый: «утвердить» — запускал работу над книгой, она вносилась в базу и просчитывалась уже основательнее, чтобы можно было понять её отпускную цену. Вердикт второй — «отклонить», принимался, если новый проект чем-то не устраивал. И, наконец, вердикт третий — «доработать», принимался, если сама идея была хороша, но требовала, например, другого полиграфического исполнения. На такие проекты я обычно писала замечания ещё в ходе совещания, которые затем передавала редакции.

Когда мы вошли, остальные уже были в сборе. Все три наших директора, начальник отдела продвижения и рекламы, несколько человек из отдела маркетинга и главный дизайнер. Генерального не было, и я вздохнула с облегчением. С ним любое совещание становилось длиннее в два раза, он слишком любил углубляться в прошлое авторов и их проекты с другими издательствами. Хотя, не скрою, порой это было полезно.

— Добрый день, — я вежливо поздоровалась со всеми, даже кивнула Марине Ивановне. Та сделала вид, что не заметила меня. Вот Медуза Горгона…

Мы с Громовым сели в центре стола и разложили перед собой бумаги. Подняв глаза, я наткнулась на плотоядный взгляд одного из менеджеров отдела маркетинга. Мысленно пустив ему пулю в лоб, я начала:

— Сегодня совещание по новинкам буду проводить я, таково решение Максима Петровича. Первым предлагаю разобрать проект новой серии отдела остросюжетной литературы…

«Радуга» выпускала всё, хотя начинали мы почти пятнадцать лет назад только с детской литературы. Теперь в издательстве имелась также редакция художественной литературы (она делилась на отделы фантастики и фэнтези, остросюжетной литературы, сентиментальной литературы и т. д.), редакция литературы для досуга (вышивание, комнатные растения и прочее), редакция научно-популярной литературы (туда скидывали почти всё, что не влезало в рамки тематик других редакций), ну и наконец — редакция детской литературы, самая многочисленная и самая проблемная.

Звучит это всё, конечно, жутко путано, но на самом деле у нас была прекрасная чёткая система работы, да и новые проекты, по которым совещание проводилось по вторникам через каждые две недели, сваливались на голову не в таких уж жутких количествах.

Раньше совещание проводили заведующие редакциями, но ни к чему хорошему это не привело. Они были слишком пристрастны, и если им не нравился проект кого-либо из своих коллег (или сам этот коллега), безжалостно мочили его в сортире. Поэтому Михаил Юрьевич решил, что на совещание будем ходить мы с ним, как люди, не имеющие никаких спортивных интересов и личных симпатий к многочисленным авторам.

Я всегда проводила совещание спокойно, без лишних эмоций и строго по плану. Сначала краткое описание проекта, потом технические характеристики, примерная себестоимость печати и редакционной подготовки, затем мои комментарии, сравнение с уже существующими изданиями — нашими или конкурентов…

Помню, как дрожал мой голос в самый первый раз, когда заболел Михаил Юрьевич… «Змеюшник, змеюшник, змеюшник…» — стучало в мозгу, и не было ни одного родного человека рядом, который бы поддержал меня.

И только потом, когда я вышла из конференц-зала, на ватных ногах дошла до своего кабинета и плюхнулась на стул, у меня зазвонил мобильный телефон.