Право на одиночество

– Почему именно в тот вечер я позволил себе больше? – я покачала головой, и Громов продолжил: – До этого я искренне считал, что ты ко мне равнодушна. Нет, конечно, я понимал, что нравлюсь тебе как человек, но был уверен, что не больше. И когда я обнимал тебя тогда, в кафе, то вдруг почувствовал реакцию твоего тела на меня. В тот вечер ты была измучена и расстроена, ты была не в силах притворяться. Я чуть с ума не сошел в тот момент, когда понял, что тебя тянет ко мне. Именно поэтому я тогда и сказал про искушение. Именно поэтому я позволил себе утром, когда мы сидели на лавочке, гораздо больше, чем раньше. Да и твое присутствие столь долгое время рядом со мной уже начинало действовать – мозги отключались.

Громов улыбнулся и смешно взъерошил волосы одной рукой. Во второй он сжимал кружку с чаем. Уже очень давно сжимал, видимо, забыл, что собирался выпить…

– Мне понравилось.

– Что? – он повернулся и уставился на меня с радостным изумлением.

– Мне понравилось, – повторила я смущенно. – Мне впервые в жизни понравилось… все это. Объятия, поцелуи.

– Погоди… Что значит – впервые в жизни? До этого не нравилось?

– Да, – я кивнула. – Точнее, я просто ничего не чувствовала. А с вами… я чувствовала.

Максим Петрович замолчал, переваривая информацию. Потом опять взъерошил волосы и спросил:

– Ну а у тебя… когда началось? Про себя я рассказал, теперь твоя очередь.

Я вздохнула.

– А я не знаю, Максим Петрович. Честно. Как-то постепенно… просто с самого начала ваши прикосновения были мне очень приятны, – я почувствовала, что краснею, и замолчала. Громов смотрел на меня с ласковой улыбкой на губах.

Я нервно стиснула кружку с чаем и тихо спросила:

– Что теперь будет? Я имею в виду… ваши дочки… Вы расскажете Лисенку? Или Лике? Они вообще знают о ваших отношениях с женой?

– Лика знает. Получилось очень забавно – если бы не маниакальное стремление Лены познакомить Лику со своими любовниками, возможно, девочка выросла бы похожей на мать. А теперь ей так же противна вся эта полигамия, как и мне. А вот Лисенок… она пока не знает. Но скоро, я думаю, начнет догадываться. Она сообразительная малышка, до сих пор ее сдерживала только детская уверенность в наших с Леной чувствах друг к другу.

– А вы… вы ее сильно любили? – брякнула я и почти тут же пожалела об этом. Глупый вопрос! Очень глупый вопрос…

– Лену? Любил, конечно, иначе бы не женился. Но теперь я отлично понимаю, что любил не ее. Я совсем не знал Лену и создал в своей голове ее образ, его и полюбил. А когда узнал, что на самом деле моя жена совсем другая… Сначала я злился на нее, а потом понял, что сам виноват. Я был молод и не разглядел за маской наивной доброй девочки взрослую циничную женщину, которая знала, чего хочет от жизни. Лена не может любить одного мужчину, она обожает развлекаться и совершенно не желает работать. Не смотри на меня с таким сочувствием, Наташа, я уже давно привык к особенностям своей супруги. Повторю, она неплохой человек, просто не нужно ожидать от нее больше, чем она может дать.

Громов внезапно поднялся с дивана, подошел к музыкальному центру, щелкнул переключателем, и по комнате полилась нежная, легкая музыка, похожая на оркестр Поля Мориа.

– Давай потанцуем, – предложил Максим Петрович, протягивая мне руку. – А то на сегодняшнем вечере я так и не успел пригласить тебя на танец.

– А вы хотели? – спросила я, принимая его руку.

– Конечно. Мне нравится тебя обнимать.

Вспыхнув, я рассмеялась. Громов, улыбаясь, положил руки мне на талию, и больше мы не разговаривали.

Слушая музыку, льющуюся из динамиков сплошным потоком ласковых, ненавязчивых мелодий, я думала.

Думала о том, что мне хорошо. Здесь и сейчас.

Думала о том, что мама бы не одобрила… А потом я поняла, что ошибаюсь. Мама одобрила бы, если бы знала, что мне уже четыре года не было так хорошо и спокойно, как сейчас, в объятиях этого мужчины, который никогда не будет принадлежать мне.

Думала о том, что постараюсь, чтобы Лисенок не возненавидела меня на всю жизнь…

Думала о том, как мне нравятся прикосновения этих рук…

В какой-то момент мир перестал существовать. Он замер, словно затаил дыхание, совсем как я в далеком детстве, когда случалось что-нибудь, казавшееся мне волшебством.

Замерли мои мысли. Под затихающую музыку я потянулась к губам Громова и, услышав тихий вздох, поняла, что меня куда-то несут.

Там было темно. Только в окно виднелись несколько ярких звездочек и почти полная луна. Максим Петрович осторожно поставил меня на пол, а в следующий миг уже крепко обнимал.

Его губы были везде. Никто не целовал меня так. И никогда мне не было так хорошо от чьих-то горячих поцелуев, от нежных и откровенных прикосновений. И я не думала, что так вообще бывает… а если бывает, то точно не со мной…

Мне не было страшно. А больно было только несколько мгновений, но эта боль сорвалась с моих губ тихим стоном, так и не успев разгореться.