Право на одиночество

– Милая моя Наташа, – его голос будто обволакивал меня заботой. – И я повторю то же, что уже говорил тебе не раз: ты необыкновенная девушка. Так чувствовать способен далеко не каждый человек на этой планете. И спасибо, что поделилась со мной частичкой своих воспоминаний. Ты даже не представляешь, как это важно для меня.

Последнюю фразу Максим Петрович почти прошептал. А затем наклонился и нежно поцеловал меня в шею. Я вздрогнула и прерывисто вздохнула, собираясь с мыслями, чтобы сказать… что?

Еще один поцелуй, немного ниже, а затем еще один. Мысли растворились в воздухе. Осталась только одна: неужели я зря рассказывала ему все это? Неужели он не понял, что я НЕ ХОЧУ?!

Ага, вот только мое тело, кажется, считало иначе. Потому что как объяснить то, что руки сами обняли Громова, сами привлекли его ближе, а голова запрокинулась, позволяя ему дальше исследовать мою шею. Все это оказалось настолько не похоже на то, что я чувствовала с другими, когда в моей голове не было ничего, кроме мыслей, а тело было натянутым, как струна. И попробуй сказать хоть слово, когда все тело растекается по лавочке. Теперь я понимала Антона с его утверждением, что ему никогда не отказывали в постели. Откажешь тут! Мысли разбегались со скоростью зайцев.

Но Громов остановился сам.

– Извини, – тихо сказал Максим Петрович, чуть отстраняясь и помогая мне сесть прямо. – Я слишком долго находился рядом с тобой. Этому искушению сложно противостоять. Но обещаю, больше не повторится.

Да? А жаль.

Но вслух я сказала:

– Ничего страшного. Я все понимаю. Но теперь я хочу домой. Там моя кошка уже, поди, весь диван обглодала с голодухи.

Громов улыбнулся, достал мобильный телефон и вызвал такси.

Уже перед своим домом я вспомнила одну вещь.

– Максим Петрович, а вас жена не убьет за то, что вы этой ночью неизвестно с кем время проводили? – тихо спросила я, с тревогой глядя на начальника.

Он как-то странно улыбнулся.

– Не убьет. Не волнуйся. А вот Алиса точно будет задавать вопросы.

– И что вы ей скажете? – я с подозрением на него покосилась.

– Правду, – Громов ухмыльнулся. – Я не обманываю свою дочь. Кстати, если ты не возражаешь, я тебя как-нибудь с ней познакомлю.

Я от изумления раскрыла рот.

– Серьезно?

– Конечно. Только вот не знаю, когда это случится, но мы непременно это устроим, – и, подмигнув, Максим Петрович помог мне выбраться из такси.

Только дома я осознала, в каком разгроме оставила квартиру. Алиса дулась на меня полдня, но в конце концов сменила гнев на милость. Убравшись и постирав всю свою одежду, я включила компьютер.

Письма от Антона. Целых два! Первое было обычным, с фотографиями и описаниями трудовых будней, а второе – тревожным, с вопросами о том, почему я не отвечаю на звонки. Я улыбнулась, представив, какие, должно быть, ужасы нафантазировал себе друг.

Из-за Молотова я больше не терзалась. Громов был прав – этим спором он только показал гниль собственной души, а меня она не коснулась. Теперь-то понятно, зачем он так напирал и склонял меня к постели. Как хорошо, что мне хватило благоразумия устоять. Впрочем… если судить по тому, как я реагирую на ласки мужчин, в ближайшем будущем стать женщиной мне не светит.

И как бы сильно мне ни нравился Громов, но пойти против его жены и дочерей я просто не могла. Это означало бы одно: предать моих родителей. Причем дважды. В первом случае я предам их, когда лягу в постель с тем, кого не люблю. А до любви мне еще точно далеко, как до Китая. А во-вторых, связь с женатым мужчиной, боль и ревность жены и дочерей… Да я лучше уволюсь из «Радуги».

Вздохнув, я принялась писать ответ Антону. Скрывать отношения с Молотовым я не собиралась, впрочем, пощадила воображение друга и не стала описывать лишние подробности его ухаживаний.

А о ночи, проведенной с Громовым в ночном клубе, и особенно об утре на лавочке, я не упомянула вообще.

Молотов продолжал трезвонить мне все выходные. Телефон я не выключала хотя бы потому, что на звонки остальных отвечала. Дважды я говорила со Светочкой, которая долго орала на меня по поводу позорного бегства с работы. Но потом, успокоившись, сказала, что если Алексей Михайлович посмеет еще раз ко мне подчалить, она ему лично якорь оторвет.

Забавная аналогия.

Невозможно даже представить, как я обрадовалась в воскресенье вечером звонку Громова. Мне было немного жаль, что разговор продлился всего пару минут и состоял в основном из моих ответов на вопросы, как я себя чувствую.

В понедельник я готовилась к маленькой мести. Глупо, конечно, но я ничего не могла с собой поделать.

Черная длинная юбка с длинным разрезом, темно-синяя кружевная блузка, под которой намеком было видно изящное белье. Туфли на маленьком каблуке, тонкие чулки, край которых при желании можно было показать, выставив ногу. Волосы я аккуратно уложила и немного убрала, обнажив шею. Легкий макияж, который я нанесла еще дома, заставил меня с удовольствием разглядывать себя в зеркале. Теперь я начинала понимать Громова с его искушениями. И всех остальных тоже.